CCXXXII
Премилые губы твои как малина,
Ты ими целуешь так страстно меня
На каждой аллее большого Берлина,
На каждом бульваре, везде, где весна.
Твои утончённые белые руки,
Как будто бы ты из дворянской семьи,
Берут меня в плен, и душевные вьюги
Покой обретают, как ночью цветы.
И снова влюблён, очарован я снова
Твоим апельсиновым блеском волос —
Для глаз изумрудных моих он знамёна,
Я им поражён прямо в сердце насквозь.
Твои изумрудные добрые очи
С восторгом немым созерцают меня
В весенние эти берлинские ночи —
Спокойны они, как и в Шпрее волна.
Однако наполнены страстью одежды,
Что взяли в свой плен грациозный твой стан,
Поэтому нет хоть какой-то надежды
На то, что не дам я свободу рукам,
На то, что тебя не потрогаю снова,
На то, что тебе не скажу: «Liebe dich»,
На то, что во мне не появится слово
И я не смогу сочинить оный стих!
VIII.III.MMXXII
|
