XXXIII
Над Веймаром взошло полночное светило,
Холодным блеском озарив кромешный мрак;
Вчерашний день прошёл — нам не вернуть, что́ было,
Как тех людей, остался от которых прах.
Мой изумрудный взор глядит на звёзд сиянье —
Оно холодное, как снег Баварских Альп,
И грустное, как на душе моё страданье,
Которое печальнее, чем Бухенвальд.
Я пробираюсь сквозь тернистые дубравы,
Где некогда давно гуляли вместе мы,
Ты говорила мне: «Чтобы добиться славы,
Ты должен Богом стать и всех забыть, как сны».
Я всех забыл, но стал ли я тем самым Богом?
Ведь в одиночество не сладок вечный путь;
Я без тебя обременён как будто долгом,
Который в робком сердце умножает грусть.
Я выхожу из самой тёмной чащи леса;
Мой разум полон памяти о нас с тобой;
Я весь в печали, словно траурная месса,
И дух проклятия витает надо мной...
X.VI.MMXIX
|
