Зябкое время

­­­­Древесные печали

По ночам древесные печали
Накрывают город и болят:
«Для чего мы в марте начинались,
Если до начала ноября
Лист последний, сухонькая ветка
И зверёк под сетью корневой
Перестанут быть?» На птичью мекку
Держит курс утиный звеньевой.


Длинное письмо

Зима как длинное письмо
Одной скучающей особы
Самой себе, себе самой
Без вопросительных и скобок.
Едва исписан первый лист,
Глядишь, окно завесил новый
Холодный, белый нигилист.
А как хотелось бы иного!
Пускай бы в рамке голубой
Зарёй бумага розовела,
Фатой узорчато-рябой
Ложилась тень сирени белой…
Но нет, зима! Калины сок
И войлок скуки равнодушной:
«…к нам часто ходит серый волк,
И каждый им хоть раз укушен.
Болят бессонные бока…»
Ну, а чего же ты хотела,
Зима, голубушка, зима!
Земли, небес, души и тела
зима…


Едва рождён

Едва рождён, тщедушный снег
Как будто был в гримёры принят,
Он пудрил волосы Марине.
Качалась в небе, как во сне
Из вифлеемской нержавейки
Звезда. Работой белошвейки
Следок на белом, как стежок.
Всё в мире было хорошо.
Стучали «гвоздики» сапожек -
Сшивали мех в местах прорех,
Земли обветренную кожу
Жалея, грел собою снег.
И сладко грезилось Марине:
Хурджуны скинули волхвы
И золотые мандарины,
А не огни ночной Москвы
Скатились в реку…