Возвращение Персефоны

Есть девы, как изогнутые лодки,
с крутым бедром и нравом непростым,
но не стыдятся привязи короткой,
принадлежа хозяевам своим.
Привязанность… она бывает жаждой,
и голодом, и воем на ветру.
От этих пут свободная однажды,
я медленно, мучительно умру.
Без этих рук. Без лютых поцелуев.
Без пальцев, раздвигающих уста.
С тобой узнала я себя – другую.
Так почему не заперты врата?
Весна пришла, а ты… ты опечален.
Ведёшь в туман вдоль мраморной скалы.
И оттолкнули лодку от причала,
и развязали крепкие узлы
твои…твои возлюбленные руки…
не отпускай! Но тает призрак твой.
Аид! д-д-дробится эхо в каждом звуке.
Мне без тебя пустынно и мертво!

Угрюмый Стикс качает отраженья.
Гребёт Харон, не горбясь, за гроши,
за все века усердного служенья
не перевёз обратно ни души.
На том конце положенную плату
у мертвецов искал под языком.
Доплывших до границы невозврата,
самоубийц отталкивал веслом.
А безмонетных топит всю дорожку,
у них такое дно и тут, и там.
Не злись, Харон, лови мои серёжки!
Доставь меня обратно к берегам
Аидовым, за жёлтые топазы.
Молчишь в ответ. Я плачу, как вдова.
Ну что ты смотришь, хмуро, одноглазо...
ты перепутал берег, и едва
ты понимаешь, что такое вечность,
как долго ждать, и дни считать, считать...
Не от него – к нему хочу навстречу
бежать.