Есть девы, как изогнутые лодки, с крутым бедром и нравом непростым, но не стыдятся привязи короткой, принадлежа хозяевам своим. Привязанность… она бывает жаждой, и голодом, и воем на ветру. От этих пут свободная однажды, я медленно, мучительно умру. Без этих рук. Без лютых поцелуев. Без пальцев, раздвигающих уста. С тобой узнала я себя – другую. Так почему не заперты врата? Весна пришла, а ты… ты опечален. Ведёшь в туман вдоль мраморной скалы. И оттолкнули лодку от причала, и развязали крепкие узлы твои…твои возлюбленные руки… не отпускай! Но тает призрак твой. Аид! д-д-дробится эхо в каждом звуке. Мне без тебя пустынно и мертво!
Угрюмый Стикс качает отраженья. Гребёт Харон, не горбясь, за гроши, за все века усердного служенья не перевёз обратно ни души. На том конце положенную плату у мертвецов искал под языком. Доплывших до границы невозврата, самоубийц отталкивал веслом. А безмонетных топит всю дорожку, у них такое дно и тут, и там. Не злись, Харон, лови мои серёжки! Доставь меня обратно к берегам Аидовым, за жёлтые топазы. Молчишь в ответ. Я плачу, как вдова. Ну что ты смотришь, хмуро, одноглазо... ты перепутал берег, и едва ты понимаешь, что такое вечность, как долго ждать, и дни считать, считать... Не от него – к нему хочу навстречу бежать.
|