Глава шестая
Гомон шумный стоял над хоромами –
Князь бранился и плакали женщины,
Суетилась прислуга дворовая,
Получая пинки и затрещины.
Златовлас и Русава пропавшие
Стали поводом этого спорища.
Молодые, смертельно уставшие,
Незаметно явились на дворище.
И покорно к ногам князя мрачного
Низко в пояс они поклонились.
Свято благословить узы брачные
Они слёзно к Бернагу взмолились.
Дети каялись перед лицом его
И в любви они клялись, и в верности.
Тут же дрогнуло сердце отцовское
И лишилась душа княжьей твёрдости.
И, смахнув с очей слёзы украдкою,
Никого не желая наказывать,
Целовал князь в уста троекратно их
И отцовское слово стал сказывать:
«Поднимитесь любимые детушки.
Не пристало так низко мне кланяться.
Стройный выпрями стан, красна девушка.
Встань пред мной молодец с сердцем пламенным.
И не мне вашим чувствам приказывать.
Верны будьте своим обещаниям.
На Ивана Купалу, я сказую,
Состоится пусть ваше венчание.»
Окрылённые благословением,
Порешили они знатный дать обед.
Увлечённые приготовлением,
Разнесли весть о нём на весь белый свет.
Знатна весть о любви Златовласовой,
Да не ведал Владимир про грех его
И дружина его православная
Совращалась мирскими утехами.
Златовлас и его сотоварищи
Жадно ждали Ивана Купалы день,
Дабы ночью при ярком пожарище
Обвенчаться с любимыми павами.
Но не просто в миру дело делывать,
Как легко слово громкое сказывать.
Князь Литвин из заморских пределов шёл
Берестян за измену наказывать.
Он неслышно прокрался, как тать в ночи,
Своей ратью в Бернагову вотчину,
Чтоб казнить князя смертью мучительной,
Лицезреть казнь Русавы воочию.
Тайно, чтоб не блестеть в ночи латами,
Чтобы кони о землю не цокали,
Вторглись в град, сталь достали булатную
И началась тут сеча жестокая.
Замышляли внезапной атакою
Покорить берестян, подлой хитростью,
А столкнулись враги с русской дракою,
С удалой молодецкою лихостью.
Шли варяги с мечами и латами
Против мирных холопов с крестьянами,
А наткнулись на стали булатные,
Плотный строй киевлян с берестянами.
На врага берестянин шёл с вилами,
Среди родичей звался Буяном он.
И владел богатырскою силой он.
Всех он звал бить врага окаянного:
«Поднимайтесь на брань, люди вольные!
Выходи, кто с копьём, а кто с вилами.
Бьются братья из града престольного.
Нечто спрячемся мы за их спинами?
Да не слыть больше нам берестянами,
Коль свобода нам больше не дорога.
Встанем в плотном строю с киевлянами!
Одолеем проклятого ворога!
Кто с рогатиной, а кто с дубинушкой,
Выйдем дружно на бранное полюшко!
Такова видно наша судьбинушка –
Пасть на поле за вольную волюшку.»
Богатырь с бородою смолённою
Посредине побоища бранного
Во врага пускал стрелы калённые
Отвечая на крики Буяновы:
«Бьёшь врага ты со злобою буйвола,
Словно лошадь о землю подковами.
Голова на плечах твоих буйная,
Только речи твои бестолковые.
Из болот мы пришли к вам усталые.
Вы нас встретили с тёплым радушием.
И свою мы прольём здесь кровь алую.
Неужели мы люди бездушные?»
И обильно пролили на землю кровь.
И заря стала цвета багряного.
Одолели врага иноземного
И прогнали врага окаянного.
А на утро считались с потерями
И несли на погост павших воинов.
Одного лишь Ерёму не встретили,
Не нашли его среди покойников.
А Литвин лесом, да буераками
Хоронился с остатками воинства,
Словно зверь, затравлённый собаками,
Потеряв человечье достоинство.
Зверь израненный, псами затравленный,
Вёл ораву свою разозлённую
И несли своих воинов раненных,
И вели Еремея пленённого.
И в полон взяли не на обмен его,
А подвергли его истязаниям.
Не сумев его сделать изменником,
Своё слово владыка сказал ему:
«Всласть испили мы долюшку горькую
И твоя не завидная долюшка.
Преклоняюсь пред воином стойким я
И тебя отпускаю на волюшку.
Поезжай ты на Днепр, в Киев – стольный град,
Поклонись низко в пояс Владимиру.
Знать его я на брачном застолье рад.
Ждёт его Златовлас на хмельном пиру.
Ты скачи Еремей, не жалей коня –
Только ветер свистит над головушкой.
Не кори строго ты, Еремей, меня.
Искупил я свой грех алой кровушкой.»
И подал свою руку Литвин ему.
И, в дорогу коня дав холённого,
Затаивши улыбку звериную,
Вслед очами смотрел обозлёнными.
А затем свою рать недобитую
Восвояси повёл он болотами.
Берестяне, сплочённые битвою,
Увлеклись вновь мирскими заботами.
День Ивана Купалы с надеждами
Ждали все, жили жизнью кипучею.
Обряжаясь в нарядны одежды все
Днём молились у дуба могучего.
По ночам у кострища зажжённого
В себе страстные чувства будили.
Парни с девушками обнажённые
На лугу хороводы водили:
«Да сольются красивые телеса
Сладострастно для семени сильного.
На поляне мы просим у Велеса
Для себя урожая обильного:
Сытный стол в зиму лютую нужен нам,
Пусть амбары хлебами наполнятся.
Встанет суженная рядом с суженным.
За любовь перед Лелем помолимся.
У костра пусть он нами любуется,
Деве отрока даст он прелестного.
И надежды все наши пусть сбудутся.
И попросим Ярилу Небесного:
Посмотри с неба на Землю мрачную,
У костра просят отроки с павами.
Нас свяжи крепко узами брачными,
Просим мы, на Ивана Купалы день.»
Глава седьмая
Дни летели и ночи холодные.
Еремей в Киев мчался без устали,
Пробирался лесами, болотами
И кикиморы путь ему путали.
И пришёл он в обличии странника
К стенам Киева – града престольного.
Опустился избитый, израненный
На колени пред княжьим престолом он:
«Князь Владимир, прошу меня выслушать
И казнить не вели – вели миловать.
Знай же, что нам пришлось в пути выдержать
И с какой мы столкнулись в нём силою.
Мы отсюда в края нелюдимые
С верой шли и несли Слово Богово.
Мы прошли чащи непроходимые
И попали мы в дьявола логово.
Много горя в болотах испили мы.
Много наших соратников сгинуло.
Сколько Господу бы не молились мы,
Небеса нас в аду том покинули.
Чашу горя до дна мы там выпили,
В преисподней черта окаянного,
Да спасли нас радушные жители
И зовутся они берестянами.
Стали жить с ними жизнью безбедной мы.
Только счастье, как лёгкое облако.
Бились против врага иноземного
С берестянами мы рука об руку.
Когда в ходе сраженья кровавого
Мы разбили врага толстопузого,
То решили с любимыми павами
Закрепить союз брачными узами.
Известить Вас об этом решении
Послан я и теперь в Киев-граде я.
Златовлас шлёт своё приглашение.
Приглашает он Вас на пир свадебный.»
Князь Владимир гонца молча выслушал
И, не внявши в его слова страшные
Супротив Златовласа с дружиною,
Он во гневе сказал своим стражникам:
«В благодарность за речи крамольные
Вы возьмите гонца нежно под руки,
Уведите в темницу подпольную,
Посадите на кол сего отрока.
Терпеть шалости сына беспечного
Нет уж сил больше. Лучше бы умер я.»
Превзмогая тревогу сердечную
День за днём старый князь впал в безумие.
Как Перун он метал в гневе молнии
На безбожные головы берестян
И казнил он за речи крамольные
Всех людей заподозренных в ереси.
С плахи кровь текла струйками бурыми.
Князь терзался в душевных рыданиях.
Вызвал он Илью, родом из Мурома,
И воспетого в древних преданиях.
И сыскал тот себе славу ратную,
И прослыл, как защитник Отечества,
И бивал нехристей многократно он.
Князь Илью полюбил по-отечески.
Передав кладенец стражу главному,
Поклонился Владимиру в ноги он:
«Что прикажет Владимир прославленный?
Где бивать мне проклятого ворога?»
Нёс у князя Илья службу вольную,
Был в числе близкого окружения
И Владимир – князь града престольного
Обратился к Илье с уважением:
«Сядь, Илья, на полати кленовые,
А не стой надомною громадиной.
Для тебя есть задание новое
И свершить в краткий срок его надо бы.
Есть на севере вотчины снежные,
Там древляне живут с берестянами
И творят злодеяния грешные
С околдованными киевлянами.
И живут там девицы распутные,
Они дружат с чертями, да лешими,
Колдовством Златовласа опутали,
Завлекли в злодеяния грешные.
Поезжай в царство ангела падшего
И побей там врага окаянного.
Привези ты мне отрока младшего,
Извлеки из болота поганого.»
Со двора слышалось пса рычание
И в окне голубей воркование.
Во дворце воцарилось молчание –
Мудрено княжьих слов толкование.
«Что молчишь, как немой, Илья Муромец?
Тщетно жду с нетерпеньем ответа я.
Полноте над моим словом хмуриться.
Молви мне своё слово заветное.»
Не мигали Ильи глаза грустные –
Гнёт на сердце героя былинного.
Защищал он всегда земли русские.
Не губил Илья души невинные.
«Князь, ты знаешь мои дела ратные.
Я могу побить Змея Гориныча.
Но вражить со славянами-братьями
Или с девками, пусть неприличными?
Будут люди от нас всюду прятаться
И вражду множить к нам в своём семени.
Нужно с ними не биться, а свататься
И сближаться родами, да семьями.»
Вновь сидел Илья, как идол каменный,
Сохраняя молчанье по-прежнему.
Еле сдерживал князь гнев свой пламенный,
Но к Илье обратился он вежливо:
«Молвишь речи ты, как пастырь праведный,
Только много в них ереси ханжеской.
Не дружинник ты, а божий праведник,
И в гроб ляжешь ты в рясе монашеской.
Не мечём воевать тебе надо бы,
А в купели церковной детей крестить,
Ведь бежишь ты, как дьявол от ладана,
От блудливых язычников-нехристей.
Коли слаб ты пред грешною верою,
Задрожал перед девками блудными,
Порученье сие непомерное
Отменяю и злиться не буду я.
Поезжай сторожить поле дикое,
Дабы ты не забыл службу ратную.
Степь грозит нам гортанными криками.
Защити Киев сталью булатною.»
Илья Муромец, всем в назидание,
Знаменит был смиреньем и кротостью.
Посему он Владыки задание
Молча выслушал с честью и гордостью.
Правил Муромец службу достойную.
Скоро витязь со сборами справился.
Как положено ратному воину,
В тот же день Илья в поле отправился.
А Владимир делами обычными
Загрузился с упрямым влечением,
Обращал в Божью веру язычников
И вершил басурманам крещение.
По ночам старый князь в одиночестве
При свечах читал книги священные
И Владимир у Господа ночи все
Вымолял Златовласу прощение.
Отдыхал как-то он от дел праведных,
К нему ночью явился юродивый
И крамолу изрёк божий праведник
Сотрясая десницей уродливой:
«Не иссякнет твоя слава вечная.
Знает Боже твои дела правые.
За убийства, за пытки заплечные
Получил ты, князь, славу кровавую.
Не ищи врагов в нашем Отечестве.
Не ищи ты врагов в чужом племени.
От безумной опеки отеческой
Примешь смерть ты от кровного семени.
Пока ты в своей злобе от чар не сник,
Никому не желай ты отмщения.
Огради от злых помыслов чад своих
И моли у народа прощения.»
И узрел князь свою жизнь греховную.
И немедля, как вера велит ему,
Заказал в храме службу церковную,
Дабы душу очистить молитвою.
Православная вера в Отечество
Лишь недавно пришла из Византии.
Пел псалмы Филарет – пастырь греческий,
Обряжённый в церковные мантии.
Но не слушал князь песни священные,
Нарушал он сие послушание.
Были думы его отвлечённые,
Было скорбное в них содержание:
«Бью челом под святыми иконами
И прошу Отца – Бога Всевышнего:
Пренебрёг я Святыми Законами,
Допустил ли чего в жизни лишнего?
Может правлю я Русью не правильно?
Чем прогневал Тебя я, не ясно мне.
Ведь служу я Тебе, Боже Праведный,
И живу в миру богобоязненно.
Я Тебя прошу, как отца родного:
Помоги рабу, сердца не мучая,
Вернуть сына из края холодного,
Вернуть к вере овечку заблудшую.
Помоги изгнать силу бесовскую,
Русь спасти от чар ангела падшего.
Ведь болит моё сердце отцовское
За беспутного отрока младшего.»
Князь взрыдал, как на Божьем Судилище,
И молил за свою душу падшую.
Зрели лики с икон осуждающе:
«Не сберёг ты, князь, отрока младшего.»
Обезумев, из храма он выбежал,
Воеводу позвал хриплым голосом
И на сердце он руку свою держал,
А другой со лба смахивал волосы.
Князь Владимир, от гнева пылающий
И в безумстве пощады не знающий,
На дружину смотрел умоляюще,
Воеводу просил, как товарища:
«Ты, Микула, ступай в дали снежные,
Где народы живут не крещённые,
Где вершатся деяния грешные
И девицы живут развращённые.
Я велю нехристей мечём в кровь рубить
И нечистых на жарком огне крестить,
Потопить всех в реке в зимней проруби,
Истребить на корню подлых нехристей.
Разыщи Златовласа распутного,
Схвати этого грешника падшего,
Спутай неслуха крепкими путами,
Привези мне наследника младшего.»
Князь отправил дружину в даль снежную
И укрылся под сводами терема
Горе мыкать своё неутешное
И рыдать над отцовской потерею.
Кто напутствует, кто посоветует,
Как жить дальше? Скажи, Боже Праведный!
Укажи, Ты, рабу несусветному,
Как в миру живут кротко и правильно.
Укажи путь заблудшему путнику,
Вразуми своей властью, Небесный Царь,
Заплутавшего сына распутного,
Что от жиру в безумии бесится.
Облегчи, Боже, людям мучения!
Не губите Мир, Силы Небесные!
Пронесите Христово учение,
Вразумите людей жить по честному!
Зрят иконы печальными ликами,
Да немы образа их прекрасные.
Подошла к ним Ветлуша с молитвою
За Владимира – Солнышко Красное.
Бог гармонию создал среди Миров,
Да творит сатана беззаконие
И Ветлуша за душу Владимира
Свечи ставила перед иконами.
И блестели златые подсвечники,
А на ликах святых лики пламени,
И тревога за сына беспечного
В сердце матери, будто гнёт каменный.
Пала на пол слеза, как хрустальная.
Как пожар, закат солнца в окне алел.
За какой грех на сына опального
Так сердито Владимир разгневался?
Вразуми Ты его, Боже Праведный!
Гнёт тяжёлый сомнений душил её.
Изловить Златовласа отправил он
Воеводу Микулу с дружиною.
|
