Глава шестая
Гомон шумный стоял над хоромами – Князь бранился и плакали женщины, Суетилась прислуга дворовая, Получая пинки и затрещины. Златовлас и Русава пропавшие Стали поводом этого спорища. Молодые, смертельно уставшие, Незаметно явились на дворище. И покорно к ногам князя мрачного Низко в пояс они поклонились. Свято благословить узы брачные Они слёзно к Бернагу взмолились. Дети каялись перед лицом его И в любви они клялись, и в верности. Тут же дрогнуло сердце отцовское И лишилась душа княжьей твёрдости. И, смахнув с очей слёзы украдкою, Никого не желая наказывать, Целовал князь в уста троекратно их И отцовское слово стал сказывать: «Поднимитесь любимые детушки. Не пристало так низко мне кланяться. Стройный выпрями стан, красна девушка. Встань пред мной молодец с сердцем пламенным. И не мне вашим чувствам приказывать. Верны будьте своим обещаниям. На Ивана Купалу, я сказую, Состоится пусть ваше венчание.» Окрылённые благословением, Порешили они знатный дать обед. Увлечённые приготовлением, Разнесли весть о нём на весь белый свет. Знатна весть о любви Златовласовой, Да не ведал Владимир про грех его И дружина его православная Совращалась мирскими утехами. Златовлас и его сотоварищи Жадно ждали Ивана Купалы день, Дабы ночью при ярком пожарище Обвенчаться с любимыми павами. Но не просто в миру дело делывать, Как легко слово громкое сказывать. Князь Литвин из заморских пределов шёл Берестян за измену наказывать. Он неслышно прокрался, как тать в ночи, Своей ратью в Бернагову вотчину, Чтоб казнить князя смертью мучительной, Лицезреть казнь Русавы воочию. Тайно, чтоб не блестеть в ночи латами, Чтобы кони о землю не цокали, Вторглись в град, сталь достали булатную И началась тут сеча жестокая. Замышляли внезапной атакою Покорить берестян, подлой хитростью, А столкнулись враги с русской дракою, С удалой молодецкою лихостью. Шли варяги с мечами и латами Против мирных холопов с крестьянами, А наткнулись на стали булатные, Плотный строй киевлян с берестянами. На врага берестянин шёл с вилами, Среди родичей звался Буяном он. И владел богатырскою силой он. Всех он звал бить врага окаянного: «Поднимайтесь на брань, люди вольные! Выходи, кто с копьём, а кто с вилами. Бьются братья из града престольного. Нечто спрячемся мы за их спинами? Да не слыть больше нам берестянами, Коль свобода нам больше не дорога. Встанем в плотном строю с киевлянами! Одолеем проклятого ворога! Кто с рогатиной, а кто с дубинушкой, Выйдем дружно на бранное полюшко! Такова видно наша судьбинушка – Пасть на поле за вольную волюшку.» Богатырь с бородою смолённою Посредине побоища бранного Во врага пускал стрелы калённые Отвечая на крики Буяновы: «Бьёшь врага ты со злобою буйвола, Словно лошадь о землю подковами. Голова на плечах твоих буйная, Только речи твои бестолковые. Из болот мы пришли к вам усталые. Вы нас встретили с тёплым радушием. И свою мы прольём здесь кровь алую. Неужели мы люди бездушные?» И обильно пролили на землю кровь. И заря стала цвета багряного. Одолели врага иноземного И прогнали врага окаянного. А на утро считались с потерями И несли на погост павших воинов. Одного лишь Ерёму не встретили, Не нашли его среди покойников. А Литвин лесом, да буераками Хоронился с остатками воинства, Словно зверь, затравлённый собаками, Потеряв человечье достоинство. Зверь израненный, псами затравленный, Вёл ораву свою разозлённую И несли своих воинов раненных, И вели Еремея пленённого. И в полон взяли не на обмен его, А подвергли его истязаниям. Не сумев его сделать изменником, Своё слово владыка сказал ему: «Всласть испили мы долюшку горькую И твоя не завидная долюшка. Преклоняюсь пред воином стойким я И тебя отпускаю на волюшку. Поезжай ты на Днепр, в Киев – стольный град, Поклонись низко в пояс Владимиру. Знать его я на брачном застолье рад. Ждёт его Златовлас на хмельном пиру. Ты скачи Еремей, не жалей коня – Только ветер свистит над головушкой. Не кори строго ты, Еремей, меня. Искупил я свой грех алой кровушкой.» И подал свою руку Литвин ему. И, в дорогу коня дав холённого, Затаивши улыбку звериную, Вслед очами смотрел обозлёнными. А затем свою рать недобитую Восвояси повёл он болотами. Берестяне, сплочённые битвою, Увлеклись вновь мирскими заботами. День Ивана Купалы с надеждами Ждали все, жили жизнью кипучею. Обряжаясь в нарядны одежды все Днём молились у дуба могучего. По ночам у кострища зажжённого В себе страстные чувства будили. Парни с девушками обнажённые На лугу хороводы водили:
«Да сольются красивые телеса Сладострастно для семени сильного. На поляне мы просим у Велеса Для себя урожая обильного: Сытный стол в зиму лютую нужен нам, Пусть амбары хлебами наполнятся. Встанет суженная рядом с суженным. За любовь перед Лелем помолимся. У костра пусть он нами любуется, Деве отрока даст он прелестного. И надежды все наши пусть сбудутся. И попросим Ярилу Небесного: Посмотри с неба на Землю мрачную, У костра просят отроки с павами. Нас свяжи крепко узами брачными, Просим мы, на Ивана Купалы день.»
Глава седьмая Дни летели и ночи холодные. Еремей в Киев мчался без устали, Пробирался лесами, болотами И кикиморы путь ему путали. И пришёл он в обличии странника К стенам Киева – града престольного. Опустился избитый, израненный На колени пред княжьим престолом он: «Князь Владимир, прошу меня выслушать И казнить не вели – вели миловать. Знай же, что нам пришлось в пути выдержать И с какой мы столкнулись в нём силою. Мы отсюда в края нелюдимые С верой шли и несли Слово Богово. Мы прошли чащи непроходимые И попали мы в дьявола логово. Много горя в болотах испили мы. Много наших соратников сгинуло. Сколько Господу бы не молились мы, Небеса нас в аду том покинули. Чашу горя до дна мы там выпили, В преисподней черта окаянного, Да спасли нас радушные жители И зовутся они берестянами. Стали жить с ними жизнью безбедной мы. Только счастье, как лёгкое облако. Бились против врага иноземного С берестянами мы рука об руку. Когда в ходе сраженья кровавого Мы разбили врага толстопузого, То решили с любимыми павами Закрепить союз брачными узами. Известить Вас об этом решении Послан я и теперь в Киев-граде я. Златовлас шлёт своё приглашение. Приглашает он Вас на пир свадебный.» Князь Владимир гонца молча выслушал И, не внявши в его слова страшные Супротив Златовласа с дружиною, Он во гневе сказал своим стражникам: «В благодарность за речи крамольные Вы возьмите гонца нежно под руки, Уведите в темницу подпольную, Посадите на кол сего отрока. Терпеть шалости сына беспечного Нет уж сил больше. Лучше бы умер я.» Превзмогая тревогу сердечную День за днём старый князь впал в безумие. Как Перун он метал в гневе молнии На безбожные головы берестян И казнил он за речи крамольные Всех людей заподозренных в ереси. С плахи кровь текла струйками бурыми. Князь терзался в душевных рыданиях. Вызвал он Илью, родом из Мурома, И воспетого в древних преданиях. И сыскал тот себе славу ратную, И прослыл, как защитник Отечества, И бивал нехристей многократно он. Князь Илью полюбил по-отечески. Передав кладенец стражу главному, Поклонился Владимиру в ноги он: «Что прикажет Владимир прославленный? Где бивать мне проклятого ворога?» Нёс у князя Илья службу вольную, Был в числе близкого окружения И Владимир – князь града престольного Обратился к Илье с уважением: «Сядь, Илья, на полати кленовые, А не стой надомною громадиной. Для тебя есть задание новое И свершить в краткий срок его надо бы. Есть на севере вотчины снежные, Там древляне живут с берестянами И творят злодеяния грешные С околдованными киевлянами. И живут там девицы распутные, Они дружат с чертями, да лешими, Колдовством Златовласа опутали, Завлекли в злодеяния грешные. Поезжай в царство ангела падшего И побей там врага окаянного. Привези ты мне отрока младшего, Извлеки из болота поганого.» Со двора слышалось пса рычание И в окне голубей воркование. Во дворце воцарилось молчание – Мудрено княжьих слов толкование. «Что молчишь, как немой, Илья Муромец? Тщетно жду с нетерпеньем ответа я. Полноте над моим словом хмуриться. Молви мне своё слово заветное.» Не мигали Ильи глаза грустные – Гнёт на сердце героя былинного. Защищал он всегда земли русские. Не губил Илья души невинные. «Князь, ты знаешь мои дела ратные. Я могу побить Змея Гориныча. Но вражить со славянами-братьями Или с девками, пусть неприличными? Будут люди от нас всюду прятаться И вражду множить к нам в своём семени. Нужно с ними не биться, а свататься И сближаться родами, да семьями.» Вновь сидел Илья, как идол каменный, Сохраняя молчанье по-прежнему. Еле сдерживал князь гнев свой пламенный, Но к Илье обратился он вежливо: «Молвишь речи ты, как пастырь праведный, Только много в них ереси ханжеской. Не дружинник ты, а божий праведник, И в гроб ляжешь ты в рясе монашеской. Не мечём воевать тебе надо бы, А в купели церковной детей крестить, Ведь бежишь ты, как дьявол от ладана, От блудливых язычников-нехристей. Коли слаб ты пред грешною верою, Задрожал перед девками блудными, Порученье сие непомерное Отменяю и злиться не буду я. Поезжай сторожить поле дикое, Дабы ты не забыл службу ратную. Степь грозит нам гортанными криками. Защити Киев сталью булатною.» Илья Муромец, всем в назидание, Знаменит был смиреньем и кротостью. Посему он Владыки задание Молча выслушал с честью и гордостью. Правил Муромец службу достойную. Скоро витязь со сборами справился. Как положено ратному воину, В тот же день Илья в поле отправился. А Владимир делами обычными Загрузился с упрямым влечением, Обращал в Божью веру язычников И вершил басурманам крещение. По ночам старый князь в одиночестве При свечах читал книги священные И Владимир у Господа ночи все Вымолял Златовласу прощение. Отдыхал как-то он от дел праведных, К нему ночью явился юродивый И крамолу изрёк божий праведник Сотрясая десницей уродливой: «Не иссякнет твоя слава вечная. Знает Боже твои дела правые. За убийства, за пытки заплечные Получил ты, князь, славу кровавую. Не ищи врагов в нашем Отечестве. Не ищи ты врагов в чужом племени. От безумной опеки отеческой Примешь смерть ты от кровного семени. Пока ты в своей злобе от чар не сник, Никому не желай ты отмщения. Огради от злых помыслов чад своих И моли у народа прощения.» И узрел князь свою жизнь греховную. И немедля, как вера велит ему, Заказал в храме службу церковную, Дабы душу очистить молитвою. Православная вера в Отечество Лишь недавно пришла из Византии. Пел псалмы Филарет – пастырь греческий, Обряжённый в церковные мантии. Но не слушал князь песни священные, Нарушал он сие послушание. Были думы его отвлечённые, Было скорбное в них содержание: «Бью челом под святыми иконами И прошу Отца – Бога Всевышнего: Пренебрёг я Святыми Законами, Допустил ли чего в жизни лишнего? Может правлю я Русью не правильно? Чем прогневал Тебя я, не ясно мне. Ведь служу я Тебе, Боже Праведный, И живу в миру богобоязненно. Я Тебя прошу, как отца родного: Помоги рабу, сердца не мучая, Вернуть сына из края холодного, Вернуть к вере овечку заблудшую. Помоги изгнать силу бесовскую, Русь спасти от чар ангела падшего. Ведь болит моё сердце отцовское За беспутного отрока младшего.» Князь взрыдал, как на Божьем Судилище, И молил за свою душу падшую. Зрели лики с икон осуждающе: «Не сберёг ты, князь, отрока младшего.» Обезумев, из храма он выбежал, Воеводу позвал хриплым голосом И на сердце он руку свою держал, А другой со лба смахивал волосы. Князь Владимир, от гнева пылающий И в безумстве пощады не знающий, На дружину смотрел умоляюще, Воеводу просил, как товарища: «Ты, Микула, ступай в дали снежные, Где народы живут не крещённые, Где вершатся деяния грешные И девицы живут развращённые. Я велю нехристей мечём в кровь рубить И нечистых на жарком огне крестить, Потопить всех в реке в зимней проруби, Истребить на корню подлых нехристей. Разыщи Златовласа распутного, Схвати этого грешника падшего, Спутай неслуха крепкими путами, Привези мне наследника младшего.» Князь отправил дружину в даль снежную И укрылся под сводами терема Горе мыкать своё неутешное И рыдать над отцовской потерею. Кто напутствует, кто посоветует, Как жить дальше? Скажи, Боже Праведный! Укажи, Ты, рабу несусветному, Как в миру живут кротко и правильно. Укажи путь заблудшему путнику, Вразуми своей властью, Небесный Царь, Заплутавшего сына распутного, Что от жиру в безумии бесится. Облегчи, Боже, людям мучения! Не губите Мир, Силы Небесные! Пронесите Христово учение, Вразумите людей жить по честному! Зрят иконы печальными ликами, Да немы образа их прекрасные. Подошла к ним Ветлуша с молитвою За Владимира – Солнышко Красное. Бог гармонию создал среди Миров, Да творит сатана беззаконие И Ветлуша за душу Владимира Свечи ставила перед иконами. И блестели златые подсвечники, А на ликах святых лики пламени, И тревога за сына беспечного В сердце матери, будто гнёт каменный. Пала на пол слеза, как хрустальная. Как пожар, закат солнца в окне алел. За какой грех на сына опального Так сердито Владимир разгневался? Вразуми Ты его, Боже Праведный! Гнёт тяжёлый сомнений душил её. Изловить Златовласа отправил он Воеводу Микулу с дружиною.
|