Вновь разгружалось блюдо с шашлыками,- Закуской, к ереванскому портвейну... Кружились шпильки в паре с каблуками, В аккордах престарелого Стенвейя.
Сценарий, будто скроен по лекалам,- Часть женщин раззадоренных букетом,- Помадою, проштамповав бокалы, С улыбкой гейш порхали у буфета...
Стекала с губ их спутников слюна... В саду рождались охи, ахи, хрипы, И обалдев… зашторилась луна... И застеснялись откровений липы.
В кустах взывал к контакту телефон,- Владелец его клял: молчи!... придурки!... Садовник в лапсердаке, как грифон,- С тропинок удалял «следы», окурки.
Зажглиcь гирлянды к праздности зевак, Под нежность уплывающего танго. Хозяин незаметно подал знак, И танцовщица, отстучав фанданго,-
Эффектно обнажила прелесть чресла, Поправив ускользающий чулок... Седой полковник, выпрыгнув из кресла, Как юный паж ей присягнул у ног...
Растаяли жеманства церемоний. В телах созрела сила побуждений; И мощь гормонов на волнах гармоний,- Всё ярче проявлялась в возбуждениях.
Куст чайных роз пугливым ароматом, Отожествляя признак красоты,- Краснел… от выразительностей матов, Страшась плевков с балконной высоты.
В солИтере пиарились гортензии... В ветвях рябины грезил лампион. Ночь растеряла все свои претензии, Вручив гостям интимный бастион.
И... падали завышенные планки,- Сейчас был каждый пищей и гурманом, А тень смущений полуночной пьянки, Прогарцевала зримостью обмана.
В объятьях отрезвляющего утра, Усердно почки выводили хмель. А робкий сад, ожив от камасутры Вновь оживал...и пробудился шмель...
В желании забыться поскорее, Наверно каждый находил себе резон; И лишь пустых бутылок батарея, Напоминала явь,... а... может сон?
Окончен бал. Забылись тосты, речи... И лабухи все ноты отыграли... Простятся ль нам, поступки человечьи,- Когда соблазн весомее морали?...
|