Вновь разгружалось блюдо с шашлыками,-
Закуской, к ереванскому портвейну...
Кружились шпильки в паре с каблуками,
В аккордах престарелого Стенвейя.

Сценарий, будто скроен по лекалам,-
Часть женщин раззадоренных букетом,-
Помадою, проштамповав бокалы,
С улыбкой гейш порхали у буфета...

Стекала с губ их спутников слюна...
В саду рождались охи, ахи, хрипы,
И обалдев… зашторилась луна...
И застеснялись откровений липы.

В кустах взывал к контакту телефон,-
Владелец его клял: молчи!... придурки!...
Садовник в лапсердаке, как грифон,-
С тропинок удалял «следы», окурки.

Зажглиcь гирлянды к праздности зевак,
Под нежность уплывающего танго.
Хозяин незаметно подал знак,
И танцовщица, отстучав фанданго,-

Эффектно обнажила прелесть чресла,
Поправив ускользающий чулок...
Седой полковник, выпрыгнув из кресла,
Как юный паж ей присягнул у ног...

Растаяли жеманства церемоний.
В телах созрела сила побуждений;
И мощь гормонов на волнах гармоний,-
Всё ярче проявлялась в возбуждениях.

Куст чайных роз пугливым ароматом,
Отожествляя признак красоты,-
Краснел… от выразительностей матов,
Страшась плевков с балконной высоты.

В солИтере пиарились гортензии...
В ветвях рябины грезил лампион.
Ночь растеряла все свои претензии,
Вручив гостям интимный бастион.

И... падали завышенные планки,-
Сейчас был каждый пищей и гурманом,
А тень смущений полуночной пьянки,
Прогарцевала зримостью обмана.

В объятьях отрезвляющего утра,
Усердно почки выводили хмель.
А робкий сад, ожив от камасутры
Вновь оживал...и пробудился шмель...

В желании забыться поскорее,
Наверно каждый находил себе резон;
И лишь пустых бутылок батарея,
Напоминала явь,... а... может сон?

Окончен бал. Забылись тосты, речи...
И лабухи все ноты отыграли...
Простятся ль нам, поступки человечьи,-
Когда соблазн весомее морали?...