Мы опять говорим о весне,
утопая по пояс в сугробе.
Ну, так где твоя премия, Нобель,
за увязку абсурдных фонем?
День свистит паровозным гудком,
отправляется в дальние дали.
Кто просил утоленья печалей –
оказался совсем ни при ком.
Отключаясь в чужих этажах,
просыпаемся тяжко и долго.
Покидающих книжную полку
мотыляет то в холод, то в жар.
Ухитряемся как-то застыть,
замереть в автономном режиме,
и становится вдруг достижимым
вертикальный предел красоты.
В амальгаме своих параной
мы заре уплываем навстречу,
чтоб вернуться фигурами речи,
обессмысленной речи родной.
|
