Сон антисемита.

ПризнаЮсь вам честно, братцы:
Я евреев не терплю,
От души поиздеваться
Над их верою люблю.

Строки Ветхого Завета
Искарёжу, как хочу:
Мол, фантазия поэта.
Засмеют – так промолчу.

Нынче стало всё доступно,
Ни на что запрета нет,
И понятия «преступно»
Знать не хочет интернет.

Но случаются порою
Вот такие чудеса.
(Не поверил бы, не скрою,
Если б не увидел сам.)

Как-то раз кромсал привычно
Тридцать пятую главу
«Бытия». Устал прилично.
Вдруг стучат. И наяву

Вижу, двери открывая,
Старца, бодрого на вид.
Он вошёл и, не снимая
Круглой шапки, говорит:

«Я – давнишний твой читатель.»
И, швырнув мою тетрадь,
Закричал: «Скажи, приятель,
Ты когда устанешь врать?»

- «Я?» - «А кто же? Вот смотри-ка:
Тридцать пятая глава
«Бытия». Что начирикал?
Почитай-ка мне сперва».

- «Нет иным богам прощенья», -
Так Иаков говорил.
В деле веры очищенья
В глубине души он был

Инквизитором отменным,
Как Лойола, брат Игнат,
Тот, что ложь возвёл с изменой
В охранительный догмат...

Патриарх Иаков древний
Не сжигал и не травил,
Но сихемские деревни
От икон освободил.

Как знамёна на параде
Над поверженным врагом,
Доски ценные в окладах
Отправляются на слом.»

- «Хватит!» - Ярости румянец
Щёки старца озарил.
- А теперь читай, поганец,
То, с чего ты сотворил

Эту мерзость. Вот наш Ветхий,
Тридцать пятая глава.
В ней на всё найдёт ответы
И читаталь. Ну, давай.»

1 Бог сказал Иакову: встань, пойди в Вефиль и живи там, и устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего.
2 И сказал Иаков дому своему и всем бывшим с ним: бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши;
3 встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною [и хранил меня] в пути, которым я ходил.
4 И отдали Иакову всех богов чужих, бывших в руках их, и серьги, бывшие в ушах у них, и закопал их Иаков под дубом, который близ Сихема. [И оставил их безвестными даже до нынешнего дня.]
5 И отправились они [от Сихема]. И был ужас Божий на окрестных городах, и не преследовали сынов Иаковлевых.

Патриарх глядит, как режет:
«А теперь – тебе вопрос:
Ты зачем всё время брешешь,
Точно глупый старый пёс?

Грех обмана – грех тяжёлый.
В чём меня ты обвинил?
И за что меня с Лойолой
(Тьфу ты, Господи!) сравнил?

Уверяешь беспардонно,
Будто в землю зарывал
Я какие-то... иконы.
(Я их сроду не видал.)


Я упрашивал домашних,
Обуздав крутой свой нрав:
«Бросьте ИДОЛОВ вчерашних!»
Разве в этом я не прав?

А соседей я не трогал
Веры их я не лишал.
Караван своей дорогой
Шёл и людям не мешал.»

- «Ну а как же «ужас Божий»?
Почему он их объял?
- «Потому что этим тоже
Нам Всевышний помогал,

Чтоб язычники не смели
Нападать на нас в пути,
И сумели мы до цели
Беспрепятственно дойти.

Всё. В стихах твоих, как в куче,
Рыться мне охоты нет.
На прощанье дам-ка лучше
Я тебе один совет.

Так запомни: знать не лишне
И в башку себе вдолбить:
ТОТ, КТО О НАРОДЕ ПИШЕТ,
ДОЛЖЕН ТОТ НАРОД ЛЮБИТЬ.

Любишь свой народ державный?
Вот ЕГО ругай. ЛЮБЯ!
И не будет, православный,
Он сердиться на тебя.

А над нами – брось глумленье!
Сам же будешь виноват:
Лопнет Господа терпенье –
Загремишь ты прямо в ад.»

Встал и вышел. Не простился.
Хлопнул дверью. «Ах ты, жид!
Чтоб ты, старый, провалился!»
Вдруг почуял: пол... дрожит!

Снизу тянет страшным жаром,
Будто я теперь сижу
Над кипящим самоваром.
Глянул вниз – какая жуть!

Там, внизу – такая бездна,
Клубы дыма, визг и вой,
Там – смола в котле железном,
Чёрт мне машет кочергой!

Заорал – и пробудился,
И испуганно жена
Говорит: «Ты что? Напился?»
- Нет. А где же сатана?

- Сатана?! Молись скорее!
Встань к иконе! – Я сейчас.
( «Ну, теперь-то я еврея
Отпугну молитвой враз!»)

Стал молиться со слезами –
Палец, как ко лбу прирос!
И печальными глазами
На меня глядит Христос.