ПризнаЮсь вам честно, братцы: Я евреев не терплю, От души поиздеваться Над их верою люблю.
Строки Ветхого Завета Искарёжу, как хочу: Мол, фантазия поэта. Засмеют – так промолчу.
Нынче стало всё доступно, Ни на что запрета нет, И понятия «преступно» Знать не хочет интернет.
Но случаются порою Вот такие чудеса. (Не поверил бы, не скрою, Если б не увидел сам.)
Как-то раз кромсал привычно Тридцать пятую главу «Бытия». Устал прилично. Вдруг стучат. И наяву
Вижу, двери открывая, Старца, бодрого на вид. Он вошёл и, не снимая Круглой шапки, говорит:
«Я – давнишний твой читатель.» И, швырнув мою тетрадь, Закричал: «Скажи, приятель, Ты когда устанешь врать?»
- «Я?» - «А кто же? Вот смотри-ка: Тридцать пятая глава «Бытия». Что начирикал? Почитай-ка мне сперва».
- «Нет иным богам прощенья», - Так Иаков говорил. В деле веры очищенья В глубине души он был
Инквизитором отменным, Как Лойола, брат Игнат, Тот, что ложь возвёл с изменой В охранительный догмат...
Патриарх Иаков древний Не сжигал и не травил, Но сихемские деревни От икон освободил.
Как знамёна на параде Над поверженным врагом, Доски ценные в окладах Отправляются на слом.»
- «Хватит!» - Ярости румянец Щёки старца озарил. - А теперь читай, поганец, То, с чего ты сотворил
Эту мерзость. Вот наш Ветхий, Тридцать пятая глава. В ней на всё найдёт ответы И читаталь. Ну, давай.»
1 Бог сказал Иакову: встань, пойди в Вефиль и живи там, и устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего. 2 И сказал Иаков дому своему и всем бывшим с ним: бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши; 3 встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною [и хранил меня] в пути, которым я ходил. 4 И отдали Иакову всех богов чужих, бывших в руках их, и серьги, бывшие в ушах у них, и закопал их Иаков под дубом, который близ Сихема. [И оставил их безвестными даже до нынешнего дня.] 5 И отправились они [от Сихема]. И был ужас Божий на окрестных городах, и не преследовали сынов Иаковлевых.
Патриарх глядит, как режет: «А теперь – тебе вопрос: Ты зачем всё время брешешь, Точно глупый старый пёс?
Грех обмана – грех тяжёлый. В чём меня ты обвинил? И за что меня с Лойолой (Тьфу ты, Господи!) сравнил?
Уверяешь беспардонно, Будто в землю зарывал Я какие-то... иконы. (Я их сроду не видал.)
Я упрашивал домашних, Обуздав крутой свой нрав: «Бросьте ИДОЛОВ вчерашних!» Разве в этом я не прав?
А соседей я не трогал Веры их я не лишал. Караван своей дорогой Шёл и людям не мешал.»
- «Ну а как же «ужас Божий»? Почему он их объял? - «Потому что этим тоже Нам Всевышний помогал,
Чтоб язычники не смели Нападать на нас в пути, И сумели мы до цели Беспрепятственно дойти.
Всё. В стихах твоих, как в куче, Рыться мне охоты нет. На прощанье дам-ка лучше Я тебе один совет.
Так запомни: знать не лишне И в башку себе вдолбить: ТОТ, КТО О НАРОДЕ ПИШЕТ, ДОЛЖЕН ТОТ НАРОД ЛЮБИТЬ.
Любишь свой народ державный? Вот ЕГО ругай. ЛЮБЯ! И не будет, православный, Он сердиться на тебя.
А над нами – брось глумленье! Сам же будешь виноват: Лопнет Господа терпенье – Загремишь ты прямо в ад.»
Встал и вышел. Не простился. Хлопнул дверью. «Ах ты, жид! Чтоб ты, старый, провалился!» Вдруг почуял: пол... дрожит!
Снизу тянет страшным жаром, Будто я теперь сижу Над кипящим самоваром. Глянул вниз – какая жуть!
Там, внизу – такая бездна, Клубы дыма, визг и вой, Там – смола в котле железном, Чёрт мне машет кочергой!
Заорал – и пробудился, И испуганно жена Говорит: «Ты что? Напился?» - Нет. А где же сатана?
- Сатана?! Молись скорее! Встань к иконе! – Я сейчас. ( «Ну, теперь-то я еврея Отпугну молитвой враз!»)
Стал молиться со слезами – Палец, как ко лбу прирос! И печальными глазами На меня глядит Христос.
|