Год прошел и вновь в поход
Гена Крохин нас ведёт.
Август месяц обещал
жаркие погоды.
Дождь, однако, поливал,
принося невзгоды.
Невзирая на погоду,
добрались до водовода.
Там дороги нет совсем –
ямищи да кочки,
но «Урал» на радость всем
нас довез до точки.
Там, в руинах водовода
переждали непогоду,
в перекусе чай попили
и, собрав свои байдарки,
по Косью к Усе поплыли.
Наш поход до Заостренной
был довольно протяженный.
В общей сложности немало
нам сплавляться предстояло –
по Косью к Усе проплыть
и с Усою долго быть,
в устье Заостренной чтобы оказаться,
левой стороны берега держаться.
Вверх по Заостренной километров сорок
Крохин нам наметил за два дня пройти,
а потом за сутки вниз скатится скоро
и с Усы теченьем до Шарью дойти,
по Шарью до «бочки», если что, подняться,
там грибов и ягод впрок насобирать.
Ну а если все же план наш не удастся,
просто так сплавляться, чтоб не опоздать.
Но в своих расчётах всё же ошибались –
не учли мы скорость сплава по реке
и ошибки эти тотчас же сказались.
Я ж три дня болтался в утлом каяке.
В целом наш маршрут несложный,
по составу молодежный –
двое Слав, соседей Гены,
на байдарке шли отдельной,
Гена взял с собой Андрюшу,
что в походе плохо кушал,
на каЯках я и Паша
да еще Володя-старший,
Вова-младший шёл на «Щуке»,
(я такой не видел штуки),
Севу обучал науке
этой лодкой управлять
и в походе выживать.
На маршрут пошли с Инты,
по реке Косью.
Чтоб добраться до Усы,
мы гребли во всю.
Дождик лил и мы продрогли.
Пригодился тут коньяк.
В ужин я разбил палатку
и перевернул каяк.
Наш ночлег на берегу
за ночь дождь не раз нарушил –
барабанный постук капель
с удовольствием я слушал.
Утро принесло погоду –
солнце глянуло с небес
и, пройдясь по небосводу,
осветило ближний лес
и деревню на пригорке.
Облака поплыли кучей
и куда-то делись тучи.
По Косью прошли моторки
и от них пошла волна,
говорлива и вольна.
Вдалеке видны леса.
Поворот Косью скрывает
устье, где течет Уса.
Но туман на солнце тает
и, куда не кинешь взор,
открывается простор
и краса земли уральской.
Как Иван за птицей райской
брёл, искал её по свету,
так и мы красОту эту
ищем вдалеке от дома.
Каждый раз по незнакомым
и непройденным маршрутам
мы идём по свету трудным,
непроложенным путём,
твердо зная, что наградой
будет нам краса природы,
а намучившись изрядно
от изменчивой погоды,
будет вспомнить нам о чём.
Из Косью в Усу вошли
все без исключения.
Прямо там и начались
наши приключения:
шел я первым,
а за мной мужики погнались.
В перекус Володя с Севой
Вовку ждать остались.
Да и остальные
медлили вначале.
И решил я свой каяк
к берегу причалить.
Стал я спиннинг там кидать,
встал на левый берег.
Незаметно за рыбалкой
пробежало время.
Крохин в паре, Паша - вслед
мимо проскочили,
я кричал им, но ответ
дать мне позабыли.
Бросил спиннинг я в каяк,
взял весло покрепче
и рванул за ними так,
как был близок вечер.
Знал, что только до шести
Генка обещал идти.
Было пять без четверти –
оставался час.
Что-то, как тут не крути,
разбросало нас.
Я на мыс каяк направил,
обогнул его,
посмотрел на берег правый –
нет там никого.
Думал: прыть они набрали,
далеко вперед ушли,
там на левый берег встали.
Видел – что-то есть вдали,
чёрной точкою маячит,
по волнам как мячик скачет.
Правый берег я оставил,
к левому каяк направил,
долго шел до чёрных точек,
хоть казалось, что чуточек.
Наконец грести осталось
метров двести – эка малость.
Вдруг прозрачная вода
показала близость дна –
подо мной, как оказалось,
мель повсюду простиралась.
Берег левый – топкий, мелкий.
Точка – кустик камыша.
Ни Андрюхи нет, ни Генки
и следов их ни шиша!
Правый - каменный, крутой,
лесом поверху заросший,
много дров и вид хороший.
Там и стал я на постой.
Первым делом я дровишек
заготовил на всю ночь,
пусть кому-нибудь излишек
пригодится так же точно.
В банке из-под кофе воду
вскипятил и выпил чай.
Красный от заката воздух
снял на Canon невзначай.
Думал, что отстал от группы,
но не видел никого.
Думал, что какой я глупый
и наказан я за то.
С этой мыслью покаянной
я в палатке ночь проспал,
не замерз и, как ни странно,
хоть костер горел исправно,
никто меня не обогнал.
Попил чайку, сжевал тушёнку.
Блесну немного побросал
и после нескольких проводок
подъязка среднего поймал.
Заснял я свой успех на плёнку
и снова побросал блесёнку.
Но никому ее не впарил.
Потом подъязка я пожарил,
поел, собрался и с восьми
я стал усиленно грести.
(«А надо было ждать ребят», -
теперь они мне говорят.)
Я остров справа обошёл,
прекрасный вид я там нашёл:
у леса там была избушка,
травой заросшая опушка,
за нею – мощная гряда,
высокий берег, словно стены.
Бурлила там во всю вода
и разливалась так степенно.
Гранита глыбы нависали
и видом мне напоминали
стражей могучих на воротах.
Их здесь поставила природа.
Прошел я чудную красу,
как будто вновь вошел в Усу,
и вдруг увидел, оглянувшись,
что слева, остров обогнув,
протоки мощная струя
вошла в Усу и там, возможно,
сейчас ребята ждут меня.
Что делать? Нужно все проверить.
Я возвратился вверх опять.
Полдня обшаривал я берег
и так замучился искать,
что дождь меня застиг врасплох.
Короче, там я чуть не сдох,
лишь сил хватило мне пристать
и вынужденно ночевать.
Пока я там искал ребят,
под левым берегом плутая,
спокойно мимо весь отряд,
меня потерянным считая,
прошёл вперёд и был таков.
Зачем искать им чудаков?
К утру всё небо затянуло –
посыпал дождик обложной.
Пойти назад к Инте я думал,
но рок назначил путь иной.
Борьба с теченьем увенчалась
моим фиаско. Я на риск
решил поплыть опять сначала -
каяк направил на Усинск.
Опять прошёл избушку справа.
Ворота. Каменных стражей.
Уса меня несла исправно
вперед. А дождь полил сильней.
Вдали высокий правый берег
открыл мне вид размытый изб.
В надежде домыслы проверить –
а все ль сюда мы добрались?
пристал я к берегу. У дома
бельё сушилось под дождём,
а в доме двое с Адзьвавома
сказали, что вчерашним днём
прошли байдарки вниз, а следом,
примерно сразу за обедом
и «Щука» тоже вниз прошла.
Что ниже будет остров Шар,
за ним деревня Адзьвавом,
где самый яркий крайний дом.
Живёт в нём Виктор. Если сможет,
мне обязательно поможет.
Сказали, что от Адзьвавома
примерно километров сорок
до Заострённой мне грести
и можно засветло дойти.
Был я мокрый словно губка,
но решил идти вперёд –
вдруг на ближнем переходе
Гена Крохин меня ждёт?
Между тем погода рьяно
ухудшалась на глазах –
ветром волны разгоняло
и усилилась гроза.
Дождь хлестал как из ведра,
но меня вперёд гнала
мысль, что Виктор, если сможет,
мне догнать ребят поможет.
Незаметно остров Шар
правым бортом пробежал.
Вот и эта Адзьвавом,
вот и яркий крайний дом.
Вот и Виктор, но он болен.
Дать моторку мне не волен.
Мокрый так, что отжимай,
я взмолился: «Выручай.
Дай хоть высохнуть немного
и опять уйду в дорогу.
Дай поесть – набраться сил».
Милость Виктор мне явил,
был отзывчив, хоть не сразу.
«Ты иди», - сказал. «На базу.
Там Володю ты найдёшь –
он и даст тебе, что хошь».
Володя – нанятый работник.
Он и столяр, он и плотник.
Мой ровесник из Инты.
Сразу перешли на «ты».
Я развесил всё по стенам,
он врубил четыре тэна –
воздух в комнатах дрожал,
из одежды пар бежал.
Приоткрыл я окна, двери,
чтоб немного там проветрить,
суп с горохом похлебал,
пожевал, хоть и немножко,
жареных грибов с картошкой
и через час во всём сухом
я ушёл за молоком.
Хлеб пекут здесь по заказу,
да и разбирают сразу.
Мне пришлось, как исключеньем,
ограничиться печеньем.
В шесть часов к реке пошёл.
Развиднялось. Дождь прошёл.
Ветер стих и ровной гладью
подо мной текла Уса.
Величавой гордой статью
по-над ней росли леса.
Под одной из сосен стройных
третью ночь один я спал.
Но теперь я спал спокойно.
Утром рано-рано встал
и, откинув прочь полОг,
обнаружил – вязкий смог
всё вокруг покрыл. Тумана
было много. Постоянно
падал он как дождик мелкий
и густой. Усы не стало.
Глохли звуки. Свет тускнел.
Но меня вперёд толкала
жажда встречи. Я хотел
всех догнать до их ухода
с устья выше по реке
и в промозглую погоду
вновь рванул на каяке.
Было все же ощущенье,
будто это наважденье –
тишь и гладь воды молочной,
скрытой облаком тумана,
раздвигал веслом я точно
привиденье из романа.
Левый берег был невидим
точно так, как берег правый.
Впереди туман клубился
как клубятся клочья пара
от булыжников в парной,
словно дымная завеса
в кадре фотоплёнки старой
сзади стлался за кормой.
И ни тени, и ни света –
всё вокруг белым-бело.
Только шелест волн и нету
в целом свете никого.
Зябко. Холод пробирает
аж до самых до костей.
Но туман никак не тает
и гребу я все быстрей.
Время будто растянулось –
час прошёл, второй идёт.
То ли солнце не проснулось,
то ли в тучах небосвод.
Ветра тоже нет. Движенье
выдаёт Усы теченье
и весла ритмичный ход.
Третий час прошёл и вот
появился берег слева.
Лес. Заливы. Островки.
Справа - сквозь тумана стену
не видать пока ни зги.
Наконец к восьми часам
солнца лучик появился,
заискрился по волнам
и туман весь испарился.
Набежавший ветерок
ласково дохнул и гадкий
наваждения порок
улетучился куда-то.
Чудным образом Уса
растеклась во все пределы
и со всех сторон краса
будто в бубен зазвенела.
Это мне придало силы –
я опять прибавил ход…
Солнышко во всю светило,
отражаясь в сонме вод.
Потянулась справа отмель,
вырос берег, весь в кустах,
их сухие корни-комли,
ощетинившись, торчат
из воды как старый остов –
это был тот самый остров,
что тянулся далеко.
Стало весело, легко,
потому что плыть осталось,
невзирая на усталость,
километра три всего.
В полдень солнце всё нагрело,
хоть скрывалось то и дело
меж плывущих облаков.
Сухарями с молоком
слабо голод утолил.
Слава Богу! Я приплыл!
Слева вырвалась струя
завихрённая –
это затекла в Усу
Заострённая.
На высоком берегу
домики стоят,
две моторки у причала
выстроились в ряд.
Жизнь неспешно здесь проходит.
Лошадь жеребёнка кормит.
На колах просохли сети.
Куры на насесте в клети.
В палисаднике картошка
синим цветом расцвела.
Щурит глаз хитрющий кошка,
развалившись у стола.
Земляника недозрелый
тянет к солнышку бочок,
распуская ус умело
на растущий вверх росток.
В кольях с банками плетень.
Спит на солнышке кобель.
Перевернутые сани.
Приоткрыты двери в баню.
Овцы. Несколько коров.
Дровник полон свежих дров.
На скамье сидит мужик,
а над ним комар жужжит.
Обогнув струю искусно,
я прошёл с усильем в устье.
Отказался от общенья,
несмотря на угощенья,
уточнил, где поворот,
что к ребятам приведёт
и пошёл вверх по реке
на любимом каяке.
Два часа прошёл я так.
Вижу – впереди каяк,
в нём сидит Володя-старший.
«Остальные все на марше.
У меня болит рука.
Крохин думает подняться
и вернуться за два дня.
Ты со мною или как?» -
вопрошает у меня.
Я бы мог вполне остаться,
надоело так скитаться,
кое-как в лесу питаться.
Я причалил рядом с ним,
рыбу в речке половил,
четырёх поймал харьюзов
и в коробке засолил.
Молока опять попил
и по речке вверх поплыл.
До шести я шёл. Устал.
Никого я не догнал
и устроил там привал.
У реки устроил ложе,
чтоб никто не потревожил,
много дров в лесу нашёл
и развёл большой костёр.
Незаметно ночь спустила
чёрный пОлог. Всё вокруг
в этот полог погрузилось,
только неба полукруг
блёстки звёзд порассыпАл –
я почти что засыпал
у речушки говорливой.
Спать, однако, не пришлось.
То ли мишка, то ли лось
над рекой прошлись шумливо,
а когда опять всё в мире стихло,
громким стуком на напасть
грудь моя отозвалась –
сердце билось неритмично,
с придыханьем необычным.
Чтоб в живых мне там остаться,
начал снова собираться.
Ночь провёл я на реке,
сидя прямо в каяке,
и весло в руках держал.
В тёмный лес глядел я в оба.
То ль с испугу, то ль с озноба,
но одетый я дрожал.
Получив упадок сил,
я фонарь свой утопил.
Еле-еле посветлело,
в путь отправился я смело,
шёл примерно час и вдруг
отпустил меня недуг –
перевёрнуты байдарки на пологом берегу,
«Щука» рядом на боку
прислонилась к каяку,
вверх в кусты тропа ведёт,
где в палатках спит народ,
под кустом - пустые каны,
под клеёнкою стаканы
и остатки от еды,
в миске сложены грибы,
рыба есть под маринадом
и солёная с ней рядом
(я и ту, и ту отведал –
не дождался до обеда),
для костра лежат дрова
и подпалена трава,
в пепле тлеет уголёк,
а над ним и таганок,
по сучкам висят припасы,
только спрятаны колбасы,
в сковородке потроха –
будет славная уха.
Хватит, думал я, халтурить
и решил в тот день дежурить.
До утра бродил в кустах
и смородину искал,
незадолго до подъёма
завтрак я готовить стал.
Слыша шум моих работ,
просыпаться стал народ,
я недолго объяснялся –
где и почему скитался.
Гена Крохин усмехался,
потому что вслед за мной
и Володя потерялся,
не один, мол, ты такой.
Потому моя провинность
без последствий завершилась.
День же выдался на славу,
и Андрей, и оба Славы,
от жары поизнывали,
но терпеть недолго стали,
всю одежду покидали,
невзирая на мошку,
и запрыгнули в рекУ.
Вслед за ними – Вова с Севой
окунулись в речку смело,
а потом и Паша с Геной
искупались нагишом.
Я в сторонке не остался,
тоже в речке искупался.
Всё жара не унималась,
из-за леса надвигалась,
серой и тяжёлой кучей
закрывая горизонт,
преогромнейшая туча.
Стало ясно – дождь пойдёт.
Вместе с тучей без конца
ветер сильный поднялсЯ,
и задвигался народ,
слышен крик –«Гроза идёт».
Крупные литые капли
с плеском на воду упали,
следом постуком печальным
и по лодкам застучали,
по кустам зашелестели.
Еле спрятаться успели
мы в палатках от дождя.
Грянул гром, а перед ним
засверкала молния.
Мне ребята помогали,
пока я палатку ставил,
а потом все разбрелись.
Какова, однако, жизнь?
Шёл один, к друзьям стремился,
пренебрёг теплом в гостях,
всех догнал, с пути не сбился,
поборол животный страх,
у меня в палатке сухо –
наступила расслабуха.
Можно с легкостью вздохнуть
и опять продолжить путь,
несомненно, с коллективом
легче тяготы тянуть.
Дождь стремительно прошёл
и водой наполнил воздух.
Босиком к соседям шёл
И загнал себе занозу.
На реку спустился вечер.
Под восторженные речи
Игроков картёжных наших
В ужин я варил им кашу.
Кое-как помыл все каны,
перелив компот в стаканы.
В общем, славно потрудился
И в палатку первым смылся.
Спал всю ночь без задних ног
За все ночи, что не смог.
Заострённую как речку
не сравнить с Шарью конечно –
берега низки, пологи,
перепадов нет, пороги
очень редки были в ней,
нет глубин и нет камней,
чуть пройдешь и отмель снова,
так что нам как рыболовам
там рыбалка не пошла.
Вот такие, брат, дела!
И с грибами как назло,
тоже нам не повезло –
в межсезонье мы попали,
изредка грибы встречали,
переростки в основном
и червивые притом.
Молодых же было мало,
а потом совсем не стало.
Только лишь в конце похода
дала слабину погода,
шли во всю дожди грибные,
нарастали молодые.
О рыбалке, одним словом –
часто были мы с уловом,
правда, это как когда.
Поднялась в Усе вода
и в Шарью вода большая
и рыбалка никакая –
там, где были перекаты,
в августе, в 2005,
половили от души,
а теперь ни с чем ушли.
Иногда на радость нашу
с рыбой был Борисов Паша,
проклиная всё на свете,
в заводинках ставил сети.
Язь, подъязки, сиг и окунь
попадались рыболову,
что-то шло на пропитанье,
кое-что солилось тайно,
так что кан к концу похода
полон был. Не для народа!
Кое-где и понемногу
средь травы была черника,
налитая спелым соком.
Рядом на кустах брусника
зрела, розовея боком.
На компоты, хоть помалу,
Собирали и хватало.
Изобилья ждать не стали
и брусники впрок набрали.
Еще два дня стояли мы на месте –
Нам путь дальнейший вверх не интересен.
Ландшафт не изменяется совсем
И глаз не привлекает наш ни чем.
Ну, разве что осенними приметами –
Желтеющими листьями, заметными
На фоне тёмной зелени лесной
Да паутиной, пересыпанной росой
От утренних туманов над рекой.
От отдыха уже устали все.
Решили – нужно двигаться к Усе.
Нас в устье Заострённой ждала баня
Володя-старший мучиться не станет -
Уже все вышли сроки для возврата.
На третий день мы двинулись обратно.
По Заострённой вниз спустились
И там Володя нас встречал.
Для нас и баню натопили,
И в дом хозяин приглашал.
Мы в бане смыли всю усталость
И по-хорошему мечталось:
«Неплохо тут бы и вздремнуть,
А потом продолжить путь»,
Но после перекуса все
Сплавляться стали по Усе.
Понемногу мы блеснили –
Рыбу блеснами ловили.
Паша щуку взял здоровую,
Почти стосантиметровую.
Я харьюзов взял штук пять,
Свой рекорд побил опять –
Чуть побольше килограмма
Потянул один из них.
Радость нас переполняла,
Ну а Крохин вновь притих.
Сколько блёсен не менял,
Ни хвоста он не поймал.
Так на рыбу осерчал,
Что уплыл искать привал.
Вместе с Пашей мы спешили
Зафиксировать успех,
Нас ребята окружили
И Володя снял их всех.
Паша всем нам рассказал
Как он щуку доставал,
Я делился вслед за ним
Опытом своим:
«Оно и раньше так не раз бывало,
Шла рыба следом, но блесну не брала.
Поставил я эксперимент
И ценный получил ответ –
Я перестал крутить катушку,
Под тяжестью блесна упала тут же.
В воде у берега лежала на камнях.
Происходило это прямо на глазах –
Свою добычу рыба забрала
и в глубину проворно поплыла,
лишь взбаламутила у берега песок.
Её движеньем резким я подсёк.
И выволок на берег тяжкий груз.
Им оказался длинный хариус.
Взвесил я его на месте –
Потянул он кило двести.
Ну - красавец, ну - гигант!
Проявил и я талант!»
Как всегда при разговорах,
с Пашей возникали споры.
То, что носит меньше всех он,
объяснял – ружьё везёт,
ну а то, что нет успехов –
Гена Крохин не даёт,
потому что наперёд
Гена Пашу не пускает,
впереди он сам идёт
и пугает много дичи,
той, что стать могла б добычей.
Гена Пашу упрекал
в том, что сам тот отставал,
то, что из чехла ружьё он
за поход не доставал,
всё рыбалке предавался.
Впрочем, Гена зря старался –
Паша при своих остался.
Поучать других пытался,
в перекус грибы варил,
слишком много навалил,
не мешал в процессе варки,
получил одни пригарки.
Ну, а при последнем сборе
он притих, почти не спорил,
потому что от меня
получил он пендаля.
Когда Гены нету рядом,
всё командовать отрядом
он по-прежнему пытался
и до пендаля дорвался.
Но прошла наука даром –
я не похвалюсь ударом.
У моста через Усу
Ночевали мы в лесу.
В день отъезда собрались,
Но не ездили в Усинск,
А с Усинска поезд ждали,
после – вещи загружали
мы совсем в другой вагон,
в свой вагон не достучались,
почему-то заперт он.
С проводницей поругались
За такие нарушенья.
После – все без исключенья,
Через пять других вагонов
Добрались к своим местам,
Встретили в пути знакомых,
Много впечатлений новых
Мы услышали. И там
порешили - вновь в поход
Мы пойдем на новый год.
Август 2007г. - ноябрь 2008г.
|
