Там где лишь в истерике смеются,
Божьи люди в зеркале себя не узнают,
Где в одной палате двадцать психопатов жмутся,
Там где нервы у врачей сдают…
По забытому богами, полном горя коридору,
Я на воздух вырваться стремился поскорей.
Здесь бы траурные ленты были б в пору,
По забвенью разума морей.
Набегу, стараясь ничего не видеть,
Я наткнулся взглядом на неё…
В тот же миг стал страшно ненавидеть,
Всё скопившееся в этом мире зло.
Этот лик страдания придела
Не забуду, верно, никогда!
И в душе моём желанье пролетело:
Крепко бы прижать к груди, и увезти отсюда навсегда.
Но сомненье – проклятое слово!
Разорвать сумело мой порыв:
«Сирых и убогих много,
Ведь не можешь залечить и свой нарыв!»
Я ничтожный, слабый и никчёмный!
Я поддался трусости своей.
И сбежал оттуда я в кабак, пречёрный,
Упиваться слабостью своей.
Страшно мне становится, однако,
От того, что не один ведь я такой.
Мы теряемся в пустых догадках,
Ау кого-то льётся кровь из вен рекой…
|
