* * *
Старый дом затаился -
Ни дымка, ни огня.
А я так торопился!
Думал, - встретят меня.
Верил, вспыхнет оконце,
Выйдет мама встречать...
Как в степи, за околицей,
Коростели кричат!
ПАХОМЫЧ
Светлой памяти отца
Пышных поминок мы делать, Пахомыч, не будем -
Некому даже и гроб на руках поднести.
Сын - не приехал, соседи - случайные люди,
А из товарищей... Где их, сердечных, найти?
Всё же проводим как надо тебя до погоста.
Вспомним добром, как ведётся у нас на Руси.
Только обидно, что доски на гроб и повозку
Слёзно пришлось у родного колхоза просить.
Не коммунист, не Герой соцтруда, ну а всё же -
Ты на колхоз и здоровье, И жизнь положил.
Совесть правленцев, как видно, нисколько не гложет,
А председатель - с утра «по делам» заспешил...
Ладно, Пахомыч, прощай!
Будь земля тебе пухом.
Прожил ты честно, и - вечный тебе упокой...
Звон погребальный не плыл над холодной округой.
А на могиле - букетик полыни седой.
ЗАТЯЖНОЙ ПРЫЖОК
Здесь нет малодушных,
Здесь выветрен страх -
В военно-воздушных
Десантных войсках.
Здесь небо упруго.
И, сжавшись в комок,
Шагнул я из люка
В воздушный поток.
Лечу я Икаром,
Судьбу не кляня...
Выходит, недаром
Учили меня!
В свободном паденье
И в сотом прыжке
Кольцо, как спасенье,
Сжимаю в руке.
Четыреста метров...
И - триста уже...
Оглохли от ветра
Все песни в душе.
До смерти - секунда!
Но рву я кольцо,
И тело - как будто
Налили свинцом.
Рывок парашюта -
Спасенья рывок!
Я в счёте не спутал,
И вот он, толчок...
Я риск не для пыли
В глаза признаю -
Меня бы не сбили,
Будь это в бою!
АФГАНСКИЙ МОТИВ
Нас подняли рано по тревоге.
Над горами стлался лёгкий дым.
В это утро предстояло многим
Навсегда остаться молодым.
А дорога лентой серпантинной
Вьётся к перевалу сквозь туман.
На каком витке начинкой минной
Оборвёт для нас её душман?
Здесь, среди чужой породы скальной,
Начинаешь вдруг осознавать,
Что свой долг интернациональный
Лучше бы не кровью отдавать.
Мы в любых боях привычно стойки,
Как учила нас Отчизна-мать.
Только всё же лучше бы на стройке
Дорогим афганцам помогать.
Мы трясёмся в бэтээрах жёстких,
Каждый свой сжимая автомат...
Где-то под Свердловском спят берёзки,
И тревожно матери не спят.
ДЖЕЛАЛАБАД
Воды во фляжках - ни глотка.
Добраться бы до кишлака,
Но за дувалом - притаился враг.
А солнце подлое печёт.
И пот с лица ручьём течёт,
И тяжело даётся каждый шаг.
Нам не расстелют достархан -
Рассеет пули Мамад-хан,
Прольётся кровь - не сахарный шербет!
И кто-то рядом упадёт,
И извещение придёт...
А парню было только двадцать лет.
Мне не забыть Джелалабад,
И, смерть нашедших там, ребят -
На нашем месте оказаться мог любой!..
Я жив, уволился в запас.
Но для меня в который раз,
Гремит в горах, не умолкая, бой.
МЕДНЫЙ КРЕСТ
- Куда ты, сыночек, постой.
Я тебе испеку подорожник.
Осеню на дорогу крестом,
Хоть и знаю - не веришь, безбожник.
Буду Господа Бога молить,
Чтоб вернулся живым ты оттуда.
Не снимай крестик, пусть он висит:
Вспомнишь мамку, когда будет худо...
Сын ушёл за родимый порог
В необмятой казённой шинели.
На прощанье: «Храни тебя Бог!» -
Ему петли дверные пропели.
Но родных не увидит он мест -
Сгинул там, в чужедальной сторонке.
Сиротливо лежит медный крест
У глубокой снарядной воронки.
ПРИГОВОР
Ты мне не говори, что отсырел запал, -
Я видел сам, я всё прекрасно видел,
Как ты не добежал - за куст ничком упал,
И там лежал, как посторонний зритель.
Ты мне не говори: «Прищучил пулемёт...».
Он бил, ты прав, но чуточку правее.
И ты уже не тот, кто украшал наш взвод,
Узнал теперь всю правду о тебе я.
А Лёнька-то погиб! Погиб из-за того,
Что струсил ты, не уничтожив дота.
Хотел ты одного - спастись! Ну а его
На амбразуре рвало пулемётом.
Ты не дождёшься, нет, что кровью истеку,
И никаких свидетелей не будет...
Пусть пуля жжёт в боку, но я ещё смогу
Последний выстрел сделать по иуде!
* * *
Жара.
Афган.
Спиной к стене стою.
Вокруг душманов бородатых лица...
Тут в бок меня толкает проводница:
- Проспишь, солдатик, станцию свою.
Свердловск.
Перрон.
А я - всё в том бою.
1987
* * *
Я бы выпил до дна
Боль и горечь всей нашей России.
Не болея с похмелья,
Дышал бы всей грудью свободой.
Только чую нутром,
Где свобода - там взгляды косые:
Разделяет стена
«Новых русских» и толпы народа.
Я бы всё перенёс -
И Афган, и чеченскую напасть.
И правителей наших
Простил - даже тех, кто в опале.
Только будут опять
У гробов наши матери плакать,
Проклиная войну
И солдатские наши медали.
Я бы всё пережил
И забыл навсегда... Только в яви
Память в прошлое бросит,
Где жизни суровая школа,
Где мой друг, не скупясь,
Гудермесские камни кровавил
И хрипел: «Ну кому,
Ну кому это надо, Никола?!»...
Я бы всё протерпел,
Всё испил и дошёл до Распятья,
Только немощь моя
Остаётся со мной до конца.
Остаются со мной
Здесь войною крещённые братья.
И мы выпьем до дна
За Россию всю чашу свинца.
* * *
Я сквозь годы пройдусь
По застенкам души...
Моя Родина, Русь,
Как мне жить? Подскажи.
На кого уповать
В беспросветной тщете?
То ль идти воровать,
То ли жить в нищете?
Может, жизнь разменять,
Как полтинник, - на смерть?
На кого же пенять,
Боже правый, ответь?
* * *
С кривдой жить - куда уж хуже!
Правду резать - так в глаза!
Затяну ремень потуже -
Невезухи полоса.
На просёлке - грязь до пупа,
Всю Россию развезло!..
От тоски да в петлю?!
Глупо!
Надо жить и злу назло!
ДРУЗЬЯ
Ностальгия... Ностальгия...
Мы теперь совсем другие.
Годы листьями сухими
Устилают жизни путь.
И бессонными ночами
Вспоминаем - не за чаем! -
С поминальными свечами
Тех, кого уж не вернуть.
Боль о прошлом память кружит
И стучится в наши души.
Подтяну колки потуже
И с гитарой погрущу.
Витька шёл по торной тропке -
Утонула воля в стопке.
А ведь парень был не робкий...
Бог простил и я прощу.
А второй - шептал в Афгане
На последнем издыханье:
«Сообщите моей маме,
Всё в порядке... Я - вернусь...»
Гибнем мы на этом свете,
Пусть не все, но - каждый третий...
Кто, скажи, за нас в ответе,
Лиховая наша Русь?
Ну а третий, друг бедовый,
Выбрал путь, знать, непутёвый -
От родительского крова
Лишь ушёл, и... сгинул след...
Да и я - живу и маюсь...
Только Господу покаюсь:
«От друзей - не отрекаюсь!»
А друзей - в живых уж нет.
* * *
Эх, жизнь - настой шиповника,
Терновник для венца,
Сплошная кинохроника
Беспутного конца.
И высветится титрами:
Хоть Бахус и творец,
Но коль «шиповник» - литрами,
То творчеству - пи.....ец!
БЕДА
Ветер бьёт в лицо упруго...
Запил я и сбился с круга,
А во тьме такая вьюга -
Я те дам!
Да, я парень невезучий
И надеюсь лишь на случай,
Но беда змеёй ползучей -
По пятам!
Обожди, беда, немного.
Может, я найду дорогу
Хоть куда, хоть до острога -
Вгорячах.
Обожди, ну сделай милость.
Видишь, жизнь с дороги сбилась...
А беда вовсю глумилась,
Хохоча.
Задыхаюсь я от бега:
Хоть бы кочка, хоть бы веха!
А беде моей - потеха
Круговерть.
И мороз-лютун крепчает...
Предложила кружку чая
В тёплом доме
В полудрёме
Моя смерть.
Я в объятья к ней, как с кручи,
Падаю, но вот он, случай, -
В темноте мигнул надежды
Огонёк,
Как звезда на небе, Вега.
И беда моя, потеха,
От меня в лохмотьях снега -
Со всех ног.
ДУША НА РАСПЫЛ
Тянуло в церковь. Свято дело -
К работе руки приложить...
Душа, конечно бы, хотела
Без искушений в мире жить.
Но мир - суровый и жестокий,
И у него свои права.
Он предъявил с утра мне сроки
В тот день - как раз на Покрова.
И кровь отхлынула от сердца,
Когда хлестнула боль в руке,
Но продолжала жизнь вертеться
От вящей правды вдалеке.
Посты забыты, и молитвы
Стал повторять всё реже я.
А Истину, как поле битвы,
Оставил подло - для вражья.
Осиротевшая гитара
Давно пылится. Где? Забыл.
В объятьях пьяного угара
Пустил себя я на распыл.
2004
ОКАЯННАЯ ДУША
Окаянная душа,
Прозябала ты, греша,
Не имея и гроша,
Даже - возле.
Сквернословила, дралась -
Во грехе, мол, родилась...
Были грешники до нас -
Будут после!
И, куражась, под хмельком
В грудь стучала кулаком:
«Кто рождён не дураком -
Протрезвится!
Зря ругают и корят -
Нищим нечего терять.
А у Бога, говорят,
Всё простится».
Посреди лихих дорог
Ей не встретился пророк.
И никто не уберёг
В бездорожье.
А раскаянье, коль нет,
Каркнет вороном во след.
И вершина зол и бед -
Кривда с ложью.
В грязном рубище своём
Побрела на водоём,
Чтоб с тоской своей вдвоём
Хоть отмыться.
Но пока душа брела
На виду всего села,
Мысль шальная догнала -
Утопиться!
Подошла душа к реке,
Крест сжимая в кулаке,
Слыша голос вдалеке
Покаянный.
Рядом был прозренья миг!
Но вздохнул он и затих -
Ведь души-то не достиг
Окаянной.
И, как грязное пятно,
Приняло речное дно
Бездыханное одно
Только тело.
И, над заводью кружа,
Путь земной свой заверша,
Нераскаянной душа
От -
ле -
те -
ла.
ПРИТЧА О СОБОРЕ
ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО
Я очнулся от запоя,
Глаз продрал и...
Что такое?!
До чего допился, братцы!
Это ж форменный курьёз.
Прокутил, видать, все деньги,
Коль валяюсь на телеге
Без штанов, в одной рубахе,
Да к тому ж ещё и бос.
Поглядел вокруг.
О, Боже!
Это что ещё за рожи?
Вроде, прямо, как в натуре -
Всё бояре да стрельцы.
Может, я в кинотеатре,
Где старинка в каждом кадре?
Но кричу: «Чего столпились?
Разойдитесь, подлецы!»
Тут один стрелец подходит,
На меня бердыш наводит:
«Эй ты, смерд! Отколе будешь,
Из каких краёв-Земель?»
Я ему: «Ты что же, дятел,
С перепоя, может, спятил? -
Русский я, Блажнов Василий.
Лучше, паря, опохмель».
Он созвал толпу большую, -
Ну да бог с ним, не дрожу я. -
И хрипит: «Кажи-ка крестик».
Что тут скажешь дуракам?
Я тогда единым махом
На груди ранул рубаху:
У меня там храм наколот -
Ангелочки по бокам.
«Нате, гады, подивитесь!
Это вам не в шкуре витязь,
Не картина Васнецова
«Тридцать три богатыря»!
Хоть я был тюрьмой крещёный,
Да родной страной прощённый!
Я ведь общества осколок -
Так в народе говорят».
Тут они меня схватили
И верёвками скрутили,
И погнали, подгоняя
Для остраски бердышом.
Притащили - вот же каты! -
Прямо в царские палаты.
И попал к царю я, братцы,
Ну почти что голышом.
Долго царь на храм дивился,
Под конец аж прослезился
И сказал: «Такой построишь,
Дам тебе я в жёны дочь».
«Что я вам - храмостроитель?
По другому я «строитель» -
Коль «строить» у магазина,
То, пожалуй, я не прочь.
Я ж блажной немножко с детства -
Батьки-пьяницы наследство, -
Где мне храм такой построить?
Нет, уволь, царь, не смогу,
Хоть сажай меня в темницу...
Да и на фиг мне царицу?
От неё я с первой ночи
Обязательно сбегу!»
До чего же царь стал грозен,
Даже посохом ткнул оземь.
Но потом, видать, смирился:
Что возьмёшь, мол, с дурака?
Чтоб добиться всё же толку,
Срисовать велел наколку.
А потом меня прогнали
Тумаками под бока.
И теперечь я - в палате
То ль в удавке, то ль в халате.
Не стрельцы, а санитары
Укрощать взялись мой пыл.
Но врача спроси любого:
Храм Василия Блажного
До макушек золочёных
Весь с меня срисован был!
|
