После членства своего в КПСС,
а я в ней ведь четверть века был,
я не то, чтоб ощутил вдруг стресс,
просто растерял привычный пыл.
Раньше грудью шёл я напролом,
был во всём уверен и упрям,
да и с партбилетом путь был прям,
даже будь я трижды дураком.
Но какое-то умишко я имел,
потому держался наплаву.
Да к тому ж нахален был и смел,
подлым лишь себя не назову.
И вот разом рухнула страна,
партия уже почти что прах.
В этом и моя была вина,
оттого знобил какой-то страх.
Разом ощутилась от потерь
и в мозгах, и в сердце пустота,
где урчал какой-то страшный зверь,
и пещерная пугала чернота.
Вот тогда я оступиться мог,
и к тому же на земле святой.
Но ни бес, тем более, ни Бог
не сумели встретиться со мной.
Да и я их тоже не искал,
сам собою занят был тогда:
строил из песка я пьедестал,
как во все минувшие года,
сочинял ненужные стихи,
потешая самого себя;
все давно себе простил грехи,
на весь мир об этом не трубя.
Но в душе-то не заполнил брешь,
в ней, как прежде, много пустоты,
хоть в экскурсиях, как говорится, ешь
или пей мёд здешней красоты.
В ней, воистину, божественная суть,
святость ауры в словах не передать.
Очень жаль, что старческая грудь
уж не в силах всё в себя вобрать.
|
