Херсонеса руины, как память,
возникают в ночной дали.
На меня басурманы напали,
руки за спину завели
и уздечкою их связали,
кляпом мне заглушили рот
и зачем-то на Курском вокзале
дали ключ от Никитских ворот.
На Поклонной горе в синагоге
мы молились с Лужковым вдвоём.
Исцелял от недугов ноги,
где нарзаном кипел водоём.
Чушь какая-то мозг давила
и крутилась волчком во сне,
что, возможно, реальностью было
иль когда-то причудилось мне.
И в смешных и нелепых виденьях,
где мечтанья и самообман,
перепутанный в хитросплетеньях
расцветал эпигонский роман.
Ночь! Ну, что же творишь ты со мною?
По природе я нежен и тих.
Злой колдуньей не стой за спиною,
не куражься в потехах своих,
не мешай шутовские бредни
в сновиденьях в болотную муть,
а, надевши свой звёздный передник,
дай мне нынче спокойно уснуть.
|
