Мой папа – китобой, выходит в море под остроконечной звездой,
Что копает землю.
Пока мы живем в ракушках, разбросанных по сердцу
Как тля в чашке с гнилой черешней.
Ужинающие дети кружат и плачутся в хвойных лесах,
И бегают наперегонки. В детстве все было именно так,
Когда разрисовывал хрусталики зрачков кривыми перышками и скелетиками.
Мой папа вернулся из плаванья весь в ракушках и водорослях,
С синей кожей, постучал он в дом, опираясь о полотно револьвером,
С истлевшими серебряными пулями!
Ты хочешь застрелить нас папа? Не убивай нас, пожалуйста!
Пока детишки, бросившие кубики и пальцы, смотрят тараканьими лицами
Через плотную решетку окон.
Где в лунном свете силуэт папы, за которым тащится сеть.
У них с мамой будет ещё один ребенок. Такой же синий, как папа теперь.
А мы пообедаем на столе и пойдем в морской закат – танцевать в хвойных лесах,
Играть по сердцу ракушками, что осыпались с волос мертвого папы.
Почему мне так страшно? Потому что папа уже убил братика, и
Теперь не увидят ничего его хрусталики, и пули разожгутся прямо в голове.
Затопит печь бабка, и кинет туда камень, чтобы горел и тлел, как закат над морем.
Что же будет теперь – когда тараканьих лиц в окошке почти не осталось?
Куда мы переедем жить? Не убивай меня, папочка, отправляйся назад в море,
Бить китов. За что все это? Мой папа вернулся из плаванья весь в ракушках и водорослях,
И после этого мама родила мертвого котенка, а братики погибли под камнями в печке.
Почему на море все сходят с ума?
|
