Будущее видится как плаха.
И глаза туманятся от страха.
У меня боязнь не за себя.
Что с меня уже возьмёт судьба?
А боюсь я, вот такая штука,
за детей любимых и за внука.
Будущее их меня тревожит
оттого, что век мой трудно прожит;
оттого, что видано немало;
оттого, что разное бывало, –
побывал я под бомбёжкой и под током,
знаю смерть не по рассказам только,
был в завалах, в шахте бит бутами,
пользовался матом, как руками,
был идеологией окован,
оттого и знаю силу слова,
оттого боюсь и ненавижу
всё паскудное, что в мире вижу.
И боюсь я жулика и вора.
И боюсь арабского террора.
Я боюсь фаната-харедима,
исступлённость чья непобедима.
Я боюсь его идейного диктата,
чтобы он страну не погубил когда-то.
Я боюсь обмана и соблазна,
бездуховности, бездушного маразма.
Я боюсь болезней и бессилья.
И боюсь я за тебя, Россия.
Я боюсь… О, Господи, на свете
не бояться – мне уже не светит.
28.09.1999.
|
