С чертежами будущего флота
царь спешит, за ним его вассалы.
Пётр говорит кому-то что-то…
Вот мозаика такая на фасаде
обгоревшего, разрушенного дома
за Кольцовским сквером в сорок третьем.
Я – пацан, но горе в сердце комом:
«Что творится, Боже мой, на свете?!»
Весь Воронеж – сплошь одни руины.
И Петру Великому досталось.
Угол мозаичной той картины
рухнул, как подкошенная старость.
И камзол царя весь изувечен,
в сапогах – десятка два пробоин.
Но Великий Пётр, казалось, вечен,
он живым остался после боя.
И опять спешит на верфь. Как прежде
будет строить корабли, которых
нету лучше, – Пётр свят в надежде, –
нет сильней на всех морских просторах.
Но свои, похуже Алексея,
цесаревича, предали, обманули:
память и картину не жалея,
в прах развеяв, динамит рванули.
Пётр и вассалы в преисподней.
Не осталось и эскизов даже.
А на месте тех руин сегодня
скучность серая пятиэтажек.
…Люди! Люди!
Что творится с нами?!
Мир наш скуден и жесток, и странен.
Мы плюём на гимны и на знамя,
добиваем тех, кто только ранен,
разрушаем и не сохраняем,
и паскудим то, что сохранилось,
память топчем, честь свою роняем.
Почему, скажите мне на милость,
почему себя не уважаем,
чтим лишь то, что нам приносит прибыль?
Результат придёт, но с урожаем
деградации, несущей гибель.
\ 895 \ 4.09.1999.
|
