«Нет, мёртвые не умерли для нас»
И. Бунин, «Призраки»
В старости чаще и чаще
памятью растревожены,
как из таёжной чащи
кто до сегодня не дожили,
по одному и россыпью
сердце моё наполняют,
ступая на травы росные,
чёрный пунктир оставляют.
В чёрточке каждой – матрица
необычайная видится.
А из неё информация
необычайная сыплется.
Этот замучен чекистами,
а раньше был сам чекистом.
Этот расстрелян фашистами
под Витебском в поле чистом.
А этот, ещё ребёнок,
живым сожжён в сорок третьем.
А этот стукач-подонок
смерть от хозяев встретил.
Но это – чужие люди.
А где же мои родные?
И тешу себя в иллюзии:
может они живые?
Но нет! Вот их силуэты,
расплывчаты все обличья.
Хоть в полутумане, приметы
мне близких я вижу отлично.
Двина, и на ней перемёты
зачем-то родные ставят.
А с берега бьют пулемёты,
словно по птичьей стае.
И падают в воду птицы,
путаясь в перемётах.
Родные и страшные лица.
И волны в кровавых разводах.
И воды в кровавых потёках
с тех пор при вечерних зорях.
С разумом, как в потёмках,
брожу я, охвачен горем.
И не могу понять я,
кому это нужно было,
чтоб Смерть, а не я в объятья
родных моих заключила,
чтоб им, моим сёстрам и тётям,
бабушке, дедушке, – милым
собою на перемёте
кормить рыб, не зная могилы.
Что это – вид наказания?
И дан он евреям Богом?
Тогда Ему нет оправдания
в сердце моём суровом!
А если не Бог, почему же
позволил Он преступление?
Сердце в вопросах, как в стужу,
сжимает оцепенение.
26-28.12.1999.
|
