«Мадам, у меня была одна мама,
и она умерла в Сибири».
(Из ответа императрице)
Я небо видела сквозь прутья,
острог умеет домом быть,
и я его благодарить
хочу, сказав о самой сути.
Сибирь мне — Родина и грусть,
во мне она взрастила стойкость,
и перелёткой — птицей сойкой,
туда я мысленно вернусь.
Всё утро снег валит густой,
дворовые устали шкрябать
под снегопадом злую наледь,
шорк-шорк... прогнали чуткий сон...
Терзают прежние утраты,
Чита в уме и Акатуй,
и мнится — по снегу иду
в тот край покинутый когда-то.
Вся в слухах старая Москва,
слывёт в купчихах идеалом,
а в Петербурге места мало
для тех, кто там изгоем стал.
Я помню матушкино имя
и от отца не отреклась,
не чужесловьте... вот напасть —
властей глумление над ними.
Глаза у Ноннушки в слезах,
но при чужих не дам им литься,
не мать — мадам — императрица,
а мать моя на небесах.
Смотрю в окно, метёт с утра,
пуржит Свиридовской метелью,
не надо славы, хватит кельи,
чтобы укрыться от утрат.
*Ноннушка — Софья Муравьёва,
не откликавшаяся на чужое имя,
даваемое детям декабристов.
