- Вот это новость, Паульс сдался
и с ним шестнадцать генералов!
На что надеялся, старался,
всех выкурим теперь мы из подвалов.
- А вы к кому, к Синцову?
Будить не буду, извините спит.
Татьяна улыбнулась Левашову,
заботится, понятно, замполит.
- Комбат не спал уж двое суток,
хотя, двужильным у нас его зовут.
Отключится на несколько минуток,
глядишь, за ним уже бегут.
- Я подожду, конечно, не будите,
мою записку ему вы передали?
- Конечно, он рад был, ждите,
его в штаб фронта вызывали.
- Он мне рассказывал про вас,
как нёс вас на руках из окружения.
Приятно, женщина при нас,
простите, у вас близкие отношения?
- А между нами не было, пока.
Подумала, у них открыто всё, всё на глазах.
И тут же покраснела чуть слегка,
здесь робость неуместна, чаще страх.
- А я вот, стал бояться тишины
и Левашов по-детски засмеялся.
- Теперь, наверное, цветные будут сны,
что не придёт такой момент, боялся.
-Я сам заснул вчера у телефона
и снилось, меня никто не будит!
И нет войны, ни шороха, ни стона,
не-уж-то меня мой батальон забудет?
Татьяна потихонечку зашла,
хотелось просто на него смотреть.
Казалось раньше она и не жила
и как же страшно теперь ей умереть.
Синцов лежал с открытыми глазами,
сквозь сон он слышал её голос.
Не верил, за срочными делами,
среди войны, любви пробьётся колос.
И было страшно ей признаться,
хотя не старый, тридцать только.
И на войне всё может статься,
любовь не спрашивает сколько.
Он за столом при всех сказал,
- Я так тебя люблю!
Потом надолго замолчал,
подумал, и так понятно, зачем я говорю.
А у Татьяны появились слёзы,
не верилось, что счастье так возможно.
И среди войны, любовь пускает грёзы,
вы только не спугните не осторожно.
|
