цветение погребенного разума
происходит обычно безвременно
перед светлоросыми мирками
ваших желаний. вы не поверите,
но каждый несущий, однако же, день
за навалом первосортного гнилья
вскопанных и забытых подземелий
закадычные скрываются наши друзья.
и пытаются вырваться, идиоты.
разумно выползать из пластилина,
из которого сам состоишь? и твой тон,
пошлый и грубый, мил их ботинкам.
и над всеми картинками воспоминаний
прыгнет однажды тёмная, сжатая руками
злобной кармы жаба с моими кентами.
а я схожу на это кино, но уже даром.
взгляну на мысли прозрачного разума,
погребенного в сырой аппетитной земле
близ могилы есенина под иконами разными
в русской рубашке, где и будет он тлеть.
и все зарисовочки, также записочки
из песочницы извечных тревог и мук
воспламеняются вмиг в пиршестве
всяких глупостей неутомимых хапуг
вроде меня, хватающих мысли,
бегущих по лезвию тонкому gillette,
скользящему по обезжиренным
избитыми шутками лицам, которых нет.
разве светлые мысли считают убитыми?
чисто истинные, счастливо-искренние,
но бедно-бесславные, промытые
мюсли йогуртом клубничной жизни.
они бегут, не зная куда, почему и зачем,
осознавая, что ведь великий их долг
залезть к вселенной в мозга контейнер,
вырваться после сквозь рвотный поток,
и позже — просто забыться в большинстве
ходячих мешочков со сгнившей картошкой,
от которой восторгом страданий веет.
но все же осталось разрезать батон
бородинских сражений, пролить майонез
и вкусить напоследок перед бедой
масштабной, словно говорить с детством.
знаете, я уже, к сожалению, готов.
пойду сброшусь с кровати — проснусь
в прошлом, где явно все живее идёт,
а не как в настоящем и будущем,
там ведь все искреннее застыло давно.
|
