* * *
Всем гонимым, забытым и притеснённым богоносцам.
Ужели б ждать нам чуда, если,
Любовью сильные рабы
Свой тяжкий крест с мольбой не несли
Над страшной бездною судьбы.
* * *
В самый солнечный день горек век под Луной,
Для того, кто бранит опыт жизни земной!
Мы всего лишь слепцы. Пусть в котомках и мало,
...Тем кто нищ - подаянье бранить не пристало.
* * *
"Что смерть?! Лишь жизни отраженье!
- Убив, промолвила змея. -
По что ж средь вас пренебреженье,
Мой мёртвый друг, к слугам ея?"
* * *
О глупый раб! Как часто верным псам
За их любовь к цепям своим пеняешь.
Меж тем, когда бы ведал ты и сам,
Что цепь свою всечасно удлиняешь.
* * *
Болью наполнен, ты говоришь, этот мир, точно звёздами ночь.
Смотрит на всё безучастно Творец. Нет, чтоб как-то помочь.
Что ж, тебе говорю...знать о том, чего память не хочет принять - может хуже неволи.
Только разве и ты, в час прихода сюда, не связал этот мир с неизбежностью боли?!
* * *
В ночном лесу вздыхала роза: "Мир жесток!
Несносен дней моих стремительный поток!"
"Помилуй Бог, мой друг, - ответила Луна. -
Как может мир жестоким быть, коль ты совсем одна?!"
* * *
Искать божественность в себе подобных - глупо.
О как смешон порою жизни завиток!
Хоть много выше мы в котле мирского супа,
Всё ж скажем так: Божественный цветок!
* * *
Совесть - горький полынный напиток, - что абсенту сродни.
Фляжку с ней так ни разу за жизнь не пригубят одни.
А другие, глядишь, уж едва и стоят на ногах,
- всё им мало.
Так проклятой займутся, что и пухом земля и метель - покрывало.
|
