Часть первая.
С небес, как китайский наместник, безброва,
Вращаясь, плыла золотая корова.
Из тёмной заоблачной пасмурной дали
Спускалась она сверху вниз по спирали.
И воздух был густ и наполнен величьем.
И слышался страх в щебетании птичьем.
И лёд окатил меня словно из душа,
Когда предо мной её выросла туша.
Шёл огнь голубой из коровьих глазниц.
Вдруг смолкло всё разом. И пение птиц.
И шелест листов и травы колыханье.
И камнем в груди моей встало дыханье.
И тело обмякло и сделалось гибким.
И потом покрылось холодным и липким.
Вдруг вымя коровье раздулось как грелка.
Сосцы задрожали противно и мелко.
И млеко пошло вдруг тугими струями.
И с млеком вдруг хлынуло нечто слоями.
И глаз эту правду принять отказался.
Но страх всё сильней в моё сердце врезался.
Горохом наружу посыпались черти.
"Бог милостив - всплыло вдруг - вот и не верьте!"
И бесы меня с двух сторон обступили
И за руки взявши меня, завопили.
Невнятный писклявый их голос до дрожи
Пробрал мою душу. Как-будто без кожи
Вдруг я оказался. Лениво, без спешки,
Из ануса вылез сантехник Потешкин.
И встав предо мною в глаза мои глянул.
И я как ошпаренный тот час отпрянул.
Явленный чрез анус вдруг мне улыбнулся
Кривою ухмылкой. И я содрогнулся.
Он пальцем костлявым по воздуху шаркнул.
И ворон раскатисто с дерева гаркнул.
Тут гроб предо мною тот час очутился.
И я, сняв одежды, в тот гроб опустился.
И голым клубочком в том гробе свернулся,
Как некогда в чреве. Явленный коснулся
Перстом своим длинным ужасного гроба,
И эта постель моя, точно утроба,
Сдавила мне плоть и хрящи затрещали.
И душу, что все мои члены вмещали,
Толкнула наружу какая-то сила.
И жизнь, что была до сих пор, погасила.
Сантехник Потешкин достал папироску
И спичкою чиркнул немедля о доску
Проклятого гроба. Затем испражнился.
Сказал "Йё-хо-хо!" и волчком закрутился.
Душа же, что вышла из мёртвого тела,
Над гробом оставленным тихо взлетела
И встала, невольно за всем наблюдая,
Что далее будет, в душе же, гадая.
Сантехник Потешкин уже не крутился.
Он взглядом в меня всё сжигающим впился.
И взгляд его был нестерпим, как громада,
Нависшая грозно над пленником ада.
Потухших далёких костров дуновенье
Пахнуло в лицо мне и в то же мгновенье
Ужасная дикая боль мою душу
Пронзила насквозь, точно спелую грушу,
Отточенный нож разделяет на доли.
Подобной при жизни не ведал я боли.
Казалось, что будь снова я в своём теле,
Раздавлен конём иль на смертной постели,
С кинжалом в груди, иль разорван на части,
- Не в счёт бы пошли мне все эти напасти!
И мысль вдруг пришла ко мне: боль-то - навеки!
Не там, в том несчастном земном человеке,
А здесь. И рассудок мой вдруг помутился.
...Шар, чёрный как сажа по небу катился.
Часть вторая.
Не знаю, как долго мной дрёма владела.
Когда ж я очнулся, - увидел, что тело,
Лежит в своём гробе, увы, как и прежде.
Подумалось: нет больше места надежде!
Но что-то здесь было не так, не привычно.
Всё зримое глазу тут было статично.
Покой и порядок царили повсюду.
И глаз, уж привыкший к бесовскому люду,
- Теперь отдыхал. Как наместник безброва,
Исчезла навек золотая корова.
И тот, кто под маской чужою скрывался,
Пропал без следа. И прах не остался.
Утихла и боль. В предвкушеньи особом,
Как призрак безгласный парил я над гробом.
И тишь ото всюду лилась как вино
И тот час печалью ложилась на дно
Бесплотного мира. Вдруг вижу я: муха,
Стремится наружу из мёртвого уха.
Вскарабкалась наверх. Покинула тело.
И плотью живою над гробом взлетела.
Достигнув в мгновенье бесплотного духа,
Чем был я теперь, эта странная муха,
На грудь мою села, исполнена власти.
Вдруг вырвалось нечто у мухи из пасти.
Слова, еле слышимые иль бормотанье,
Послышались мне вдруг. Уж то испытанье
- Расслышать в мушином жужжаньи тирады.
Но странно...казалось, что нету награды,
Весомее той, что несут эти звуки.
И муху я взял в невидИмые руки
И к уху поднёс. И услышал "Осанна!"
О чудная речь! Сколь звучна и желанна!
И плоть бестелесная стала упруга
И соком налилась вечернего луга.
И счастье, какого не знал я при жизни,
Пришло вдруг нежданно как праздник на тризне.
И каждый мой член вдруг наполнился светом
(Хоть был он как прежде невидим при этом).
И вечность, без времени и без границ,
Как слёзы текла из отверстых глазниц.
|
