Ах куда же, скажи, ты ушла, безмятежная юность моя?! Отцвела, точно тот василёк, в безнадёжно загубленном лете. Разгадал сто загадок, что жизнь поднесла, но скажу не тая, Что отдал бы сейчас за немудрость тех дней всё на свете.
Нынче снилась мне мама. Всё как в яви. Что её больше нет. Что не будет отныне родней для меня на Земле человека. Что разорвана связь, как тугая струна, мною прожитых лет. Что в любом из миров не найти мне покой в век от века.
Непосильное чёрное горе как кинжал в мою душу вошло. И такая тоска разлилась, какой прежде ещё не бывало. И уж смерть распростёрла повсюду тугое как парус крыло. И рыдал я в том сне, как мальчишка в своё покрывало.
Но окончен сюжет. Я проснулся. Боль тихонько ушла. Присмирела душа, что как зверь в своей клетке металась. Всё унесено вдаль. Нет ни смерти. Ни её ледяного крыла. Лишь тоска в моём сердце как заноза одна и осталась.
Сон иссяк как свеча поутру, но душа словно бездна пуста. Жизнь по капельке вновь наполняет собой мои сонные веки. Жизнь и впрямь хороша. Только вряд ли вам скажут уста, Как тревожно и суетно ей в этом вечно больном человеке.
Под струёю холодной воды сна остатки упрямо сгоню. Чтобы жизнь поддержать, выпью чай, приготовлю омлет. А тоска...то всего лишь приправа к моему несолёному дню. Да ещё может быть потому, что и мамы давно уже нет.
|