Когда-то там, давно, в скитаньях-мандрах*, где я — дитя — уже едва брела, как чужаки в соломенных скафандрах, стояли хатки в кратере села. Спускалась ночь — и солнца свет туши ей — вострила ухо темнота в стекле. Как тяжело стучать в дома чужие, бездомным бывши на своей земле! Жильё чужое... Сумрак, домочадцы, и нежным блеском женская коса. А после долго будут отзываться с высокой печки деток голоса. Уже сидишь, и тело сладко ломит. Уже устало гаснет каганец. Уже пора, и к стеленной соломе твой сон везёт кузнечик-прыгунец. А ночь глуха. И пёс за стенкой воет. И свет кровится, боже светлых сил! Чужая бабка ряднышком укроет. Своё расскажет, ваше расспросив. И ни копейки не возьмёт ведь сроду, ну что вы, люди, не чужа ж беда! ...А может, то к святой душе народа я прислонилась головой тогда? ...... Мандры*(укр.) - скитания.
......
Колись давно, в сумних біженських мандрах, коли дитям я ледве вже брела, старі хатки в солом’яних скафандрах стояли в чорних кратерах села. Дроти бриніли арфою Ерделі. Гострила вухо темрява у шклі. Як тяжко стукать у чужі оселі, бездомним бувши на своїй землі! Чужі оселі… Темний отвір хати. Ласкавий блиск жіночої коси. А потім довго будуть затихати десь на печі дитячі голоси. Уже сидиш зі жменькою насіння. Уже привітно блима каганець. Уже в такому запашному сіні в твій сон запрігся коник-стрибунець! І ніч глуха. І пес надворі виє. І світ кривавий, матінко свята! Чужа бабуся ковдрою укриє, своє розкаже, ваше розпита. І ні копійки ж, бо не візьме зроду, бо що ви, люди, на чужій біді?!. А може, то в душі свого народу я прихилила голову тоді?
|