Шел по Земле человек.
Прятался от дождя, в холод мерз.
И какой ему смерен век,
Он не знал. Словно Джонни Фёст,
Он нес то, что создали другие
И боролся с чужой дурнотой,
Этот мир, как надкусанную панангию,
Дополняя своей добротой.
Он не пил, не ругался матом.
Не встревал не в дебоши, не в драки.
Знал историю с сопроматом
(Все про прочность, нагрузку и Фракию).
Тихо радовался непогоде:
Так прекрасны что дождь, что снег.
Не священник, не первопроходец,
Просто добрый чужой человек.
Он пришел и кому-то легче.
И душа затряслась, как графин,
Будто рядом пронзал поезд вечер
И показан впервые фильм.
Он пил чай от кого-то напротив.
И был кто-то ему очень рад.
Он шептал: лето в осень воротит,
Посмотри, ею полон закат.
Замечал, что лучи стали ломки,
И, садясь на рекламный щит,
Лишь печалят глаза незнакомки,
Что с билетом в руке грустит.
А второй рукой держит шляпу.
И уже, что сама пророчила,
То прошляпила: сон и Анапу.
И билет ее нынче просрочился.
В тесной кухне в остывшую чашку
Он, задумавшись, все еще дул
И бубнил - не грусти о вчерашнем
И гони от себя беду.
И не будь ни к чему безучастен
В этом мире. Ведь в мире так:
Для простого бездонного счастья
Не помеха ни щит, ни мрак.
Ведь когда только искренне счастлива,
То душа наша просто молчит.
Как та дама в метаниях зарева,
Что вцепилось в рекламный щит.
Сердце так ничего не хочет,
Как надеть этой даме шляпу,
И пока не заплакали ночи,
Чтоб добралась она до Анапы.
Чтобы там у нее сбылось
Все, все, все, что желает на свете.
Чтобы с черных ее волос
Сорвал шляпу на волны ветер.
На а кто-то смотрел и думал:
Как я жил без тебя эти дни?
Кем я был в эти ночи безумий?
Еще чаю? Бубни! Бубни…
И не нужно иного счастья
Никогда, ни за что, ни вовек!
В душе тихо… И, знать, она счастлива…
Просто шел по Земле человек.
|
