Под Могилевом подломился плот.
Его подняли из глухих болот;
теперь стоит на низком пьедестале.
Тяжелые железные катки,
в защитный цвет короткие щитки
хранят в себе запас прочнейшей стали.
Я ближе подхожу, - в наклон бока,
кладу ладонь на жаркий скат щитка.
Что спрятано в его глухой утробе?
Горячий диск нагрел его металл,
он мертв, застыл, от времени устал,
он спит, как Лазарь спал в тяжелом гробе.
Здесь, в лобовой, был прежде курсовой.
Остался только кожух броневой,
теперь прогретый раскаленным солнцем.
Шар установки еще впаян в круг,
и навсегда прямоугольный люк
задраен над водительским оконцем.
Он потерял эмблему в цвет знамен,
могучий динозавр иных времен
проходит над почти столетней бездной.
Я ощущаю мощную броню,
готовность к интенсивному огню
и, словно слышу лязг цепи железной.
|
