Наш Коля Клюев, поварёнок
в гвардейском танковом полку,
шутил, что, мол, заговорённый,
и смерть вертел он на … суку.
Исправно нам варганил каши
(бывало, что из топора).
Харчам завидовали нашим
с полков соседних повара.
С радушной, до ушей, улыбкой
варил ушицу иногда
из лично выловленной рыбки
в озёрах, речках и прудах.
Катилась кухня полковая
по вёрстам проклятой войны,
вот только дни её бывают
несносной трагикой полны.
Не углядели: "Юнкерс" вражий
три бомбы выплюнул в пике.
Стал наш дружок обезображен
дырой, зияющей в виске.
Разбита кухня… У воронки
печной трубы остался след.
Захоронили поварёнка
в чужой неласковой земле.
Мытарить нового не стали:
его в том не было вины.
Мы две сиротские медали
хранили до конца войны.
Давно ветра под Белостоком
о Коле память унесли:
там завалился, одинокой
звездой краснея, обелиск.
