Для истории
Когда все расселятся в раю и в аду,
земля итогами подведена будет -
помните:
в 1916 году
из Петрограда исчезли красивые люди.
Владимир Маяковский
Кого обнять и в кои веки?
Макушками тянулись к небу, а руки что —
бери, они свободны,
кораблик бороздит канал Обводный.
И мальчик плачет.
А значит — по слезам воздам, —
записывает Фёдор Достоевский,
и в камеру хранения сдаёт
до судорог зарёванных, вокзал,
прощальные слова, последний взгляд,
берёт пролётку и летит на Невский.
Кого обнять и в кои веки?
Вот касса, вот кассир, вот чеки:
был мягок мишка, но пластмассен человек,
фарфорен и картинно галереен,
ни в детском мире, ни в галантерее
не продавали плюшевых людей.
Кого обнять в ту ночь и в этот день?
Кого обнять и в кои веки?
Когда поставлен в угол кем-то злым,
а мимо проходящий чёрный мим
дом из-под ног, как будто табуретку,
ни пуха, говорит, приоткрывая клетку
пером под левое ребро.
Кого обнять? Коль всё как мир старо:
Пьеро повешенный висит, хоть назови его зеро,
хоть милым,
и руки так его длинны, что не достанут до земли,
да и с чего достать-то, Господи, помилуй.
Качнёмся вместе, на одном гвоздочке, бро.
Кого обнять, зарыться в чьи колени,
и в кои веки, всё забыв, лечь спать?
Вы звери, господа!
Да, озверели назад веков примерно дцать —
достала рухлядь: глины, рёбра, трели,
в сад вышли спелых яблок пожевать,
и жрали — хорошо, исправлю — ели,
вскрывали разум, мыли душу в чьём-то теле,
усердно позабыв себя познать.
Кого обнять, к кому плечом лепиться?
Дорожной картой кукольные лица,
молчат, никто не скажет — да.
Пустышкой для младенческого рта
жизнь оказалась – ерунда,
говно вопрос,
заплаткой горбится погост.
И мальчик плачет.
По коемужды в кои веки
на штырь накалываем чеки —
вот только мальчику на всех
хватило б слёз.
— Ну всё! Конец! Здесь эпилог, –
записывает Фёдор Достоевский,
берёт пролётку и летит на Невский.
Я там стою (слезливый, старый дог)
в костюме "Человек прямоходящий".
И что мне дождь, что холод, ветер, смог?
Я там стою, чтоб каждый проходящий
обнять меня совсем бесплатно смог.
|
