Исаак Левитан (венок сонетов)

1

Из недр природы среднерусской
Возник художника талант.
Не древность вазочки этрусской,
Не кружевной девичий бант –

Неброскость крыши с трясогузкой,
Над полем ветер-музыкант...
Ему желанной был нагрузкой
Простой российский провиант.

Ни женских прелестей секреты,
Ни ручек взмахи из кареты,
Ни пышность юбки, ни корсаж

Не вдохновляли ум тревожный.
Рождался в местности несложной
Семита грустного пейзаж.

2

Семита грустного пейзаж:
Берёзы в рощице тенистой,
Дороги путаной вираж,
Травы поляны шелковистой.

Ни блудный пёс, ни экипаж,
Ни путник в робе неказистой,
Ни ведьмы сказочной кураж
Не нарушали думы чистой.

Людей художник обходил,
Его лишь голод приводил
В трактир с дешёвою закуской.

С сиротским горестным наследством
Изысканным боролся средством:
Альбома книжечкою узкой.

3

Альбома книжечкою узкой
Спасался от насмешек злых
То гувернанточки французской,
А то крестьянок пожилых.

О сердце ласковом под блузкой
Мечтал в сараях нежилых,
Сравнимых разве что с кутузкой,
Из брёвен мокрых и гнилых.

Плач над родительской могилой...
Ранимый отрок, нежный, милый
Не одолел таких пропаж.

Но тихим был душевный ропот.
Судьбы жестокой тяжкий опыт
Ажурно лёг под карандаш.

4

Ажурно лёг под карандаш
Удел еврея из местечка.
В Москву податься – зов ли, блажь?
Сестрицы продано колечко,

Погружен наскоро багаж,
Коням подправлена уздечка...
Сырой подвальный ждал этаж,
Зимой негреющая печка.

Одной природы благодать
Не запретить, не отобрать –
Звенигородской иль шатурской...

Здесь мальчик радость узнавал,
Как замок древний рисовал
Косой забор в деревне курской.


5

Косой забор в деревне курской
Скорей художника пленял,
Чем прямизна дороги прусской
И Альп швейцарских ареал.

Лишь Крым с романтикой гурсуфской
Палитру красок поменял –
К суровой хмурости тарусской
Сиянье солнца подмешал.

Прошло бездомное сиротство,
Одежд изношенных уродство.
Доступным стал любой вояж.

На перепутье иностранном
Не затухал в сознаньи странном
У речки радуги мираж.

6

У речки радуги мираж,
Закат багровый над поляной –
Природы скромный макияж
И лик небесный без изъяна.

Лицо властителей – шантаж.
Судьба еврея окаянна:
Вон из Москвы славянской, марш!
Царизма строгость подла, рьяна.

Был дважды выслан, тосковал,
В глуши погибнуть рисковал –
Точили сердце перегрузки.

В обиды кисточку макал,
Лекарство верное искал –
Левкоя заросли на спуске.

7

Левкоя заросли на спуске
По берегам родной реки,
Где баржи стонут при погрузке
И матерятся рыбаки –

Там останавливал на пуске
Холодной ярости рывок,
Там разглядел по-оренбургски
Уютный, ласковый платок.

Пленился прелестью народной
И красотою первородной
Голубоглазых Маш и Даш.

Но – воплощённые мадонны –
Не составляли лиц иконы
Его излюбленный типаж.

8

Его излюбленный типаж –
Дождливый день, унылый, хмурый.
Полотен множился тираж,
Тоскливой меченых натурой.

Болезнь ли, прихоть, эпатаж?
Художник буйствовал, стрелялся.
На счастье друга саквояж
Врачебный рядом оказался.

Хандра сдавалась, отступала,
Успокоенье наставало...
Но страсть к работе не иссякнет,

И живописец, как всегда,
Ждёт с нетерпением, когда
Вечерний дождь на кисти капнет.

9

Вечерний дождь на кисти капнет,
Холст загрунтован, разум чист,
И колокольчик счастья звякнет,
Когда мазком родится лист.

Без цели пятнышка не ляпнет –
Не рисовальщик, а артист!
Безумье мысль его не цапнет –
Взгляд средоточен и лучист.

В болезни, в бедности, в опале,
В сияньи славы и медалей
Дар живописца не зачахнет.

Блеск потускнеет, хворь минует,
Ручей художника взволнует,
И акварелью дом запахнет.

10

И акварелью дом запахнет,
Церквей появится эскиз,
И муза трепетная ахнет,
Узрев исполненный каприз.

Лукаво по сердцу царапнет,
Прося желаемый сюрприз.
Художник щедр, мир распахнут,
И вдохновенья веет бриз.

Природы пьеса многоактна.
Была бы критика бестактна
За видов красочных повтор.

Полей и рек исповедальность,
Земли безудержная дальность –
Таланту нежному простор.

11

Таланту нежному простор
Где ни людей нет, ни животных.
Для них оставленный зазор –
Тропинка меж деревьев плотных.

Чуть обозначенный минор
Крестов кладбищенских добротных
Да огоньков ночной дозор
В домишках тихих и дремотных.

На всём – забвения печать...
Что мог художник замечать,
Болезнью сердца измождённый?

Чья мера к жизни высока:
Еврей с душою русака,
Арабским ликом награждённый.

12

Арабским ликом награждённый,
С чертами Божьей красоты,
К кресту таланта пригвождённый,
Он умирал без суеты.

За грань небес глядеть рождённый,
Без страха чёрной высоты,
Сердечной болью побеждённый,
Одной не выполнил мечты:

Взойти на пик вершины горной
И зов небес принять покорно,
Веленьем смерти пробуждённый.

Так и скончался в сорок лет
Земли заплаканной поэт,
На одинокость осуждённый.

13

На одинокость осуждённый,
Не знал наследников своих –
Народ московский возбуждённый
Перед полотнами затих.

Пристрастный взгляд освобождённый
Прочёл пейзажа нежный стих,
Размером вилл не повреждённый
И формой грубою купчих.

Изображать дворцов помпезность,
Вельмож недобрую любезность –
Холопства вечного позор.

В глаза России глядя смело,
Художник мастерски, умело
Убогим избам сплёл узор.

14

Убогим избам сплёл узор,
Не заходя ни в чьи жилища,
Не вынося из дому сор
И не смакуя пепелища.

С тех давних лет и до сих пор
Дорог просёлочных пылищу
Воспринимает русский взор
Как птиц весенних токовище.

Всё в мире свято под луной.
Как много прелести земной
В болоте с травкой-белоуской!

От Бога шмель и мотылёк.
Художник истину извлёк
Из недр природы среднерусской.

15

И з недр природы среднерусской
С емита грустного пейзаж
А льбома книжечкою узкой
А журно лёг под карандаш.

К осой забор в деревне курской,
У речки радуги мираж,
Л евкоя заросли на спуске –
Е го излюбленный типаж.

В ечерний дождь на кисти капнет,
И акварелью дом запахнет –
Т аланту нежному простор.

А рабским ликом награждённый,
Н а одинокость осуждённый
У богим избам сплёл узор.