1
Дождю давно бы пора пойти,
Сырые хляби встряхнуть пора бы...
Тягач с контейнером "Шмиц" коптит
В колейной качке - почти корабль
В масштабах улицы, перекрыв
Три полосы легкового гама,
Он может вечно гудеть и плыть
За грань, до призрачной Алабамы,
До сердца юга, где кровь - прибой,
И в барах виски вулканы дыма
Под той фатальной блажной луной,
В 60-х воспетой Джимом...
А в Балабаново, курс держа
На выезд, бывший вчера в заплатах -
От куч асфальта примерный жар,
Да из канавы приметный запах.
Затор плюс штиль, мошкара снует,
Попса в динамиках балаганит...
Но что гнусней, чем хулить свое?
Канавы пахнут и в Алабаме.
Но даже если не пахнут - пусть.
А может мёдом, чтоб мы грустили?
Где не пускают, идёшь под куст,
И если нет там канав - фиг с ними.
Родимый край, полевой простор.
И "на картошку" пол школы снято
С уроков, между хрущёвок двор -
Портал счастливых 80-х:
Ночей бессонных, учёб, халяв,
Трудов, ободраных в хлам коленей,
Побудок, ссор, и в бессчетных днях -
Рутин и искренних устремлений.
Открытий, чувств, откровений, сумм
И разностей, смеха, гулянок, споров,
Разочарований, химер, и дум...
Взрослений, новых снежков за ворот.
Там было сладко, гурьбой в дыму,
В стаканы водки плеснув холодной,
Взорваться, сблизиться... Про луну? -
Луна здесь тоже бывает полной,
В больших кругах, между лап плывёт
Обрывков туч, и теней прорехах -
Зимой скрипучий кусает лёд,
И летом в черных ночует реках.
Времён причудлив неровный ход -
То турбулентно, то в адском штиле,
То поднимаясь с луной из вод
На дикий берег песчаный - жили,
Что даже странно - почти без драк,
И без расчетов на "шишел-мышел",
Сдавали «госы», смоля табак,
И Дорз горланя на плоских крышах...
Пока из сени родных олив,
Кто подзаконно, кто мимо кассы,
В грозу, по комьям сырой земли,
Но разошлись на большие трассы.
Зелёный, трогай, и вновь витай -
И в том, и в новом нескладном мире
Уже 20-х, "маст сэй гуд бай"...
Мне на Ефремов и м 4.
В очередной самостийный рейд.
Глядишь, Елец обогну под вечер -
Хоть до Ростова не по жаре,
И в пунктах сбора возьмут поменьше.
2
А вот и выезд… Дубай не в счёт,
И на Мальдивы не заработал,
До пляжей долгие перелеты
Пока в запасе, ну не влечёт
По распорядку топтать песок,
Лежак отлеживать, комкать коврик,
Под солнцем жарясь, подобно кобре,
И в сумке пряча морковный сок.
Бесспорно, часть вожделенных благ -
Упасть в солёную бесконечность,
И на матрасе отплыв беспечно,
Покинуть скучный архипелаг.
Затеяв дрейф до гряды камней,
Часами прыгать в зелёных ластах,
Набрать ракушек и улыбаться
Всем существом, хоть бы пару дней
В году. А к следующему утру
Взять диких фруктов - вгрызаясь в мякоть,
Забыть навеки маршрутки, слякоть,
Метро и офисную хандру...
Сплелись в подпруги, узду, хомут
Соблазны из аутентичных игр,
Меняя тему, и спорный выбор
Уже сомнителен самому...
Как бы то ни было, цель ясна,
По автостраде, быстрей, чем скорый
Паркетник мчится в большие горы,
То с передышками, то без сна.
Порой в багажнике громыхнут
Котлы, баллоны и карабины,
Салон завален наполовину,
И рацион из пюре и круп
Заменит вскоре простой дорожный
Из чебуреков и эскимо
С "Ред буллом" (это пока темно)
Рэндомных кофе, котлет, пирожных.
Что по началу дороги можно,
В обыденности - под запретом,
По сути, правило непреложно,
Нарушать его некорректно...
Задержка, вскоре ремонт моста,
Объезд, сигналит флажком смотрящий,
И вся колонна ползёт как ящер,
И ты в седьмом позвонке хвоста.
Путь - это больше дороги, путь
Врачует, будучи сам подвижен,
Мы так порезов на пальцах лижем
Лезвия, руку спеша согнуть.
Но обретаем простор, инстинкт
Цельности, катим, и над капотом,
Низкое солнце в ветвях рябит
На серпантинах, по поворотам.
Медлит поджиженной плазмой в мимах
Просветов, собранную слюду
Свободы разнообразных видов
Бережно встраивая в судьбу.
Сутки, и белый хребет возник,
К вечеру - реки кипят в ущельях,
И незаметным числом ущерба
Бури и громы рокочут в них.
По простоте, без умствований,
Образ увязан со свойством мема
«Двигайся, либо осядь и сгний!»
(Жизненно признанная дилемма)
С тягой к снегам, вопреки "нельзя",
Шагом «за скобки», на риск и пробу,
Ведь отвратительно быть амёбой
Если вам даже под 50.
3
Где топливо почти на нуле,
В прибытке пройденных миль ватага,
Из всех продолженных в жизнь ролей
Отыгран выход в размере шага,
Огромен мимо летящий дол,
Всклокочены облака, и шатки
Ветры... Сцепление и тормоз в пол -
Бак пуст, и требует дозаправки.
В запрудах касс недосол земли,
Пустеет резервуар початый,
Урчат насосы, шуршат рубли,
- Мне латте и девяносто пятый -
Созвучия, множимые в среде
Мелкотоварного политеса...
- Пол тонны дизеля и "LD",
- До полного и двойной эспрессо,
- Две кулебяки... Но серых меж
Лиц, над прилавком одно с румянцем,
На шее змейка, в петельке бейдж
"Раиса Игоревна Иванцив".
В казённой блузке, повязан лоб,
Прозрачной, смуглой слегка фактуры
Лицо. И, видно, любой дресс код
Под стать для лёгкой прямой фигуры.
Теней волос чернота ночных,
Небесность взгляда Карпат и Буга
Весеннею синевой остыв,
Согрета лаской фамилий юга.
И то, что близко - удалено
На тысячи километров гонки -
Жизнь высшей формы, как в том кино,
В сосредоточие бензоколонки.
Плеча коснуться, заговорить?
Досадно - завтра бы до Терскола...
Подчас в составе её крови
Ковид, снежинки и кока кола,
Спонтанно, не причинив вреда,
Кругами бродят, и гаснут в дебрях,
Бывая значимы, но всегда
Ничтожны в токах больших энергий.
Осталось втуне предположить,
Припомнив "пин", подождав моргая
(И всех-то дел) кабы знал, то жил
В станице Динской, несла б лихая.
Так две прямые на плоскостной
Или трехмерной модели, в гроздьях
Висящих точек, сойдясь в одной,
Не повторяются до и после.
Лишь краткий памятный эпизод,
Как фото в ленте, подвинут пальцем,
И снегом с листьями занесло
Остатки, и ты летишь по трассе…
Она подруге, открыв WhatsApp,
Ответит, свекру подаст таблетку,
Потом выгуливать выйдет пса,
Накормит мужа, пригреет детку,
По свойству укореняя жизнь,
Придётся - даже на скудной почве,
Где изобильны в плодах и прочны
Лишь пустотелые муляжи
(Таким стал социум). Летний дождь
Беснуется по стеклу, и щётки
Едва справляются, а на щёки
Холмов Кубани, сгущаясь, ночь
Ложится. Только колёсный гул,
Встречных огней роковое "тесно",
Дремлющий в черном экране Гугл
Сдулся... И в память приходит детство.
4
Годы пелёнок и первых проб,
Первых шагов по кроватке - к маме,
За давней давностью или впрок,
Теплой завесой скрывает память.
Можно додумать, как ты кричал
Во всю вдохнувшую грудь младенца,
Первый шлепок ладони врача,
Ветер в окно, удививший сердце.
Хочешь, хоть пригоршнями кучкуй
Прошлое, припиши входящему
В каждый из возрастов - по сверчку,
Не на своём шестке сидящему,
Даже младенчеству... Помечтав,
Сути, по жёсткости, не заметим,
А ведь недавно росли, впитав,
Тайны, доступные только детям -
Разом, по свойству, всем существом,
Губкой души вопреки рассудку
Связей невидимых естество
Не перемолотое по суткам,
Не перемысленное умом,
Не перегретое в нитях нервов,
Лопнувшей лампой... Первый свой дом,
Первое небо и лучик первый,
Близость от губ, белизну листа,
Мякоти снега и взглядов сочность -
Не обжигающую нас общность
С солнцем, которого не достать.
Соединимы легко детьми
Сны с осязаемым, дух с телесным,
Выплески эго, покой равнин
Памяти - внятно, но бессловесно.
В первых годах, ну пока лежим,
Крохой, спелёнутым и согретым,
Всем упомянутым можно жить,
А если так, то болтать об этом -
Лишнее... (Кто бы осознавал,
Делал наоборот, по-своему).
Встанем, а в спину хрипит оскал...
Социум - новый патрон в обойму.
.......................................................
Улочки академгородка
Тонут под очередным закатом,
Метеовышка в огнях, река,
Кинотеатр... Про мирный атом
Лозунг на доме, где папин друг
От ЦеКаБе* получил квартиру...
Если без первых погасших букв -
В строчку читалось: "..том ..лужит ..иру",*
Да, кроме шуток... Прогулки в парк,
Набело жить и любить готовность
Тех, кто едва отошёл от парт,
И полетел на огонь - не новость
Бременем ранней листвы владеть,
Ловко по глади скользить, и, к слову,
Биться в стекло керосинки, снова
Осуществляя бег по воде.
Юность крошилась в руках, как хлеб...
В сущности, скорый исход предвидя,
Или без умысла, в ширпотреб
Гнал порожняк комсомольский лидер.
Грузный в глуби шевелился спрут,
Лязгая сцепкой, текли законно
С периферии в приличный круг
Водки вагоны, икры вагоны.
С дальних провинций, с небес, с поры
Всех достижений, с говна и пара
В подпол, в похмелье, в тартарары
Лееса гектары, садов гектары.
Грозных армад планетарный флот
В металлолом, на распил, куда там
Было ещё? В быстрый оборот.
Космос, «Буран» и былинный атом,
Школу, семью... Так звучит аккорд,
С болью, со сцены, прощальный, резкий -
Вдруг исчезало, все чем был горд,
И дорожил человек советский.
Всякому ясно - в такой игре,
Кто бы не затянул "во славу",
Преобладает стыд за державу.
Дело не в водке, и не в икре.
Драма, порой, превращалась в китч,
Вылупившись, обнаружив гонор,
И оперившись, мигал, как сыч
С пятен гербов то орёл, то ворон.
И ожидаемо, под расчёт,
Чуть погодя, что логично, право,
В следующем акте текло в толчок
Вкупе гражданское наше право...
Цикл закончен, зевнув, как встарь -
Где Хиросима и где Цусима -
С хищною силой решает сила,
Тюрьмы, жандармы, солидный тсарь.
Вбили "костыль", подтянули болт -
Вновь в корпорации Сулеймана
Все под контролем, он за народ...
Хочешь - весь день говори с экраном.
*ЦКБ - центральное конструкторское бюро
*атом служит миру
5
Я с детства сердцем любил Кавказ,
Снега со льдами хребтов громадин,
Еловый дух, потвердевший наст,
Контрастность солнца, каньонов камень -
Паденье в бездну холодных стен,
Поток в теснине валов кипящих...
Ущелий сырость, где мрак густел,
Как остывающий мёд, и чащу
Соцветий, листьев, вьюнов, лещин,
Столетних сосен, огромных грабов,
Поляны света. Как заучил -
В подъём размеренный шаг, хотя бы
И дождь внезапный к закату дня,
И ветер, тучи погнавший долом...
Ночлег под говор ручья в камнях,
И небо звёздное над Терсколом.
Приятно чуть полегчавший груз,
Туман молочный под перевалом,
Внизу, и белый вдали Эльбрус -
Вулканной массой на небывалом
Как будто фоне, а может сне -
Теперь - то алом, то бирюзовом,
Прозрачном, смешанном в глубине
С другим, смягчающимся, в котором
Перебираясь из слоя в слой,
Где правят балом Арктур и Вега,
Ты переходишь, вслед за звездой,
Из царства камня, сквозь царство снега
По зыби воли и тверди льда,
Под бездну неба, и вероятно,
Что в ней теряешься иногда,
Хотя предельное так понятно...
То из-под спуда магнитит кровь
Инстинкт движенья - глядишь, и скоро
Малым усилием тянет в горы,
Миропорядок тасуя вновь
В разлад... И загодя человек,
Святому ужину дав отставку,
От раза к разу, с ходьбы на бег -
Преодолеет хотя б десятку,
Ремонт отложит наверняка...
А там, известных мотивов полон,
Решителен и экипирован -
Захлопнет дверь, повторив "пока!"
И вот, в глазах синева поёт
Морозной далью, и отзовётся
Под сталью "кошек" хрустящий лёд,
И рыжей змейкой веревка вьётся...
Глухая ночь по снегам скользит,
И черным зевом открывшись, скалит
Резцы, огромен её транзит,
И слаб ослепший от звёзд фонарик.
И вдруг светает, и горизонт
Всё чётче приобретает контур
Кардиограммы, где словно доктор,
Ушба очерчивает резон...
Бледнеет мгла, розовеют льды,
И собирают в полёт пространство,
А утренняя звезда погасла
За склоном, выпершим, как кадык.
Теперь осталось преодолеть
Подъём к плато, где в ультрамарине
Переливаясь, дымится снег,
И отдышавшись, взойти к вершине.
Даль в осязаемой пелене,
Мимо текут облаков миноги,
Тянут хвосты, задевая ноги.
Собственный голос звучит извне,
Что озадачивает, порой...
Бедра гудят, голова на месте,
Вроде, и белой большой горой
Ты покорен навсегда, как в детстве.
6
Тянут колеса посильный путь,
С гулом, прокручивая как ленту,
Не без попытки рассеять муть,
Без соответствия в ней моменту,
В точку, где в бронзе отлит кумир,
Томен, надраен, напитан дымом,
В город, где краденый Русский мир
Топчется под руку с третьим Римом.
Выковав меч, распустивши кнут,
Слезши с гербов, обоюдно, паки,
Раз так хотят, то пускай живут
В счастливом, хоть однополом браке.
В бубны гремят, на парад спешат,
Или на сход в кабачок "Белуга",
Где развлекутся на брудершафт,
Чтоб с похмела заклевать друг друга...
Посторонясь, избегая уз,
Или шпицрутенов, полагаю,
Что органичней любить Эльбрус
И продавщицу бензина, Раю.
Внутренне предположив итог
(Доступы на путях, замки ли)
Будь в стороне от пурпурных тог,
Ближе к народной большой стихии.
Между людьми, обнаружив куш,
Так повелось, чтоб уже сегодня
Хапнуть, и на гору лезть Господню,
Без рассуждения - дюж, не дюж,
Самозабвенно, пошла бы масть,
К масти - величие и державность,
И одинокой вершиной - власть,
Если не одолеет жадность,
Как таковая... Трещи, сорока,
Снежные в кучу скатив шары,
Не дотерпев, убежав с урока,
Все мы играли в "царя горы".
Зри Алабаму в просвет ствола,
И невзначай соберутся в пазлы
И вознесенные купола,
И золочёные унитазы.
Звёзды крупнеют, мельчает вошь
Но под раскатами колоколен,
В великолепии не разберёшь
Кто здесь язычник, а кто церковен...
Коптя под трещинами корыт
С экранов, текстов, цветных обложек,
Где человеческий смысл забыт,
Самое время судить о божьем?
Вне города и ограды, не
Географически, но в режиме
Чувства, в своей, как в чужой стране,
Живём, и ей и себе чужие.
В привычной не коренясь среде,
Подобно первых веков христианам,
В своей стране, как в чужой стране,
Проникшим всюду отдельным станом,
Когда презумпцию учредив
Покорности, промолчать заставив
(Во благо) площади посреди
Объявлен каждому бой без правил,
В пространстве совести... А в простом
Пространстве сёл и речных обрывов,
В бетонном омуте городском
Дымится кровь и грохочут взрывы...
Луна багрова, рёв бури смолк,
Лишь полночь в берег волною бьётся,
Согласно трафику, мёртвый полк
Расквартирован на этот остров.
И мглу, застывшую, не согреть,
Мигая, звёзды дрожат на тверди,
Вдохнувшей общую нашу смерть,
Как продолжение частной смерти…
Бой отгремит, а ростки взойдут
В поле и в небе таком высоком.
В чаще еловой трещи, сорока…
Мёртвые место свое найдут.
Травы осенние в огоньках
Инея позднее утро тронет,
Сине-прозрачное, да, пока
Путь продолжается, жизнь проходит.
Кстати (хотя не из Лао Цзы)
Если, порою, в подлунном мире
Могут быть мёртвые, как живые,
То и живущие мертвецы
Водят носами, глядят на дюны,
И с респектабельнейшим лицом
Умные речи ведут с трибуны,
Прочих пугая плохим концом...
7
Опять в сплетении сырых ветвей,
С безвидных капель забрезжит свет.
И пусть минуло бессчетно дней,
Но не заметно двух тысяч лет.
И предпасхальною чередой
Под горло вязкий наплыл глоток,
А календарь захлестнёт средой,
И начинается четверток.
И приоткрыв грозовую ширь,
Внезапный ветер границы стёр,
И им в затерянный скрытый мир
Географический мир простёрт...
Пологий вымощенный подъем,
На взгляд -- ну может быть с полверсты,
И впереди не гора, а холм
И водружают над ним кресты.
Стена толпы, валуны голов
Раскалены, красный шар висит
Вверху... На камни сочится кровь,
И на десяток шагов нет сил.
И плоть распластана по земле,
Готовят гвозди, стянув ремни...
В горячем воздухе, как в смоле
Остались крики - распни, распни!
Венок с шипами, багровый лимб,
Впитала пыль грозовую гарь,
И как насмешка доска над ним -
"Иешуа, иудейский царь".
Плывёт, ускорясь, пружинный круг
Блестящих взглядов и потных лиц,
Свободных рук, говорящих губ...
И невозможен был компромисс?
Другой полёт, высоты момент,
Вторая цель в средоточии сил?...
Он, под итог, не нажил монет,
И территорий не прихватил.
Не строил дом, даже храм, в земных
Пределах царств, на больших путях,
Но защищая всегда других,
Теперь не стал защищать себя...
И многоточьем как ни крути
Скрипучее колесо вода -
Другой итог - он ведь мог сойти.
Вопрос - что мы обрели б тогда?
Какую силу, какую цель
В пространстве доли, в кругу земли,
Стремление вырваться или цепь?
Для власти? Может быть для любви?
И по округе какую весть
Через неделю несла б молва
На свет, ту самую?... Или спесь,
Где неуместны его слова?
|
