И когда расколется шар вдоль океанов, рассеется душная пыль,
Больше не будет хватать мне слёз на то, чтобы верить и воевать,
Останется только смотреть, как небо уменьшилось вполовину,
Как догорает трава на прежде живых равнинах,
Черным ковром под ноги ложится степной ковыль,
Поднимешь с земли Ты старую скрипку и станешь на ней играть.
Видя, как я ломаюсь под гнётом событий, бед, обстоятельств,
Приблудным хромым щенком таская веревки гнилой обрывок
(Что ж тут поделать - еще один шрам, самый большой нарыв),
Протянешь колючий плед, забудешь мои предательства,
Сваришь целебное зелье. Захочется плакать и страстно быть.
Ты вел меня сквозь такую густую топь, зловещую тьму,
И не важно, где нахожусь, в горах ли, в поле высокой ржи,
Не знаю как, но я сделаю многое для Тебя. Выстрою. Я смогу.
Действия, зрелища, постановки лишь доказали свою нелепость.
Я жду Тебя, словно автобус на остановке. Как смертник – хлеба.
Рыться в бумагах памяти ровно тому, что пытаться когда-нибудь
Доказать: в каждой ошибке есть скрытый смысл, истина бытия.
Мне говорили призраки, что долго меня искали в чужих краях,
И я помню еще, как трудно дышать, знаю силу пяти безумств.
Мне нужно немного времени и я навсегда вернусь,
Только прошу – укажи мне путь.
|
