Я случайно проткнул небо тупой иголкой, И задохнулся в столбах своей забытой пыли, Ведь когда любил тебя, мне было громко. Петля самостоятельно себя намылит.
Одеяло душит от чувств избытка, Сердце снова дрожит ледяным пожаром. В груди что-то плоское, будто плитка, После дождя одинокая посреди бульвара.
Зрачок помнит тебя как двадцать пятый кадр. Петля гирляндой, комната, как баррикада. В груди всё изувечено, как после недели града. Оставь меня вечером. Не навещай. Не надо.
Себя с незнакомкой в комнате заббарикодировав, Я общаюсь жестов языком, что безжалостно перекодирован. Не отрывая взгляда, как она гладит ноги. Признаваться в любви, подобая многим.
В груди что-то рвануло и теперь там рана. Голос скулит внутри, прерываясь рвано. Не сравниться с ней ни петлям, ни ваннам, Только одиночество кажется идёт на равных.
Стена скрывает ванну, что в кровавом, красном. Зачем улыбаться всем, если всё напрасно? Быть подобным звёздам, что на рассветах гаснут. Фото перед зеркалом эмоцией, как на филькин паспорт.
Ты моя орхидея, что расцветает в мраке. Неизвестный ужас глубин, как свирепый Кракен. Мой любимый май, проведенный в Праге. Ты моя Галатея, я твой навеки Акид.
Внутренний мир держит усталый Атлант сутуло. Стопы касаются полов, мечты, земли и стула. Я со страхом прикасаюсь к себе, перу и струнам, Ведь явно не забыто строки колка струва.
Соври в лицо, что был судьбой я избран, Чтобы от меня остались только грусть и призрак. Будь моей змеёй, хоть давно не принц уже. Ты мой ручей, если мы о Фисбе.
Что же мне полагается за такие речи? Кажется только вред от мечты о вечном. Кусаешь губы, обнаживши плечи. Твои слова - ножи, проникают в печень.
Уколоться о шип, ведь любовь, как помесь Ушибов и счастья. Розы символ след. Я тебе приснюсь и больше никогда не вспомнюсь, Как прошлогодний апрельский мимолётный снег.
|