В стране под небом пурпурно-сиреневым На острове в форме лебедя, Где нету времени, Где разбросаны нимбы, И на пиках висят нефилимы. В городе поломанной мебели, И исписанных ручек гелиевых Живёт будущий архитектор Максим.
Ему восемь лет. Он любит Марсель. И ненавидит манную кашу. Будильник. Завтрак. Смотря "Карусель", Он хочет быть к вечеру важнее и старше.
Ему уже десять. Он уже взрослый. Таблицы, примеры, правила. Он любит историю, не верит в Деда Мороза. И не знает как его дела.
Ему уже скоро двенадцать. В след за дедом Морозом ушёл и Бог. Он начинает немного меняться, И, как манную кашу, Ненавидит школу.
Ругань и травля. Жизнь, как комедия. Фотография в парке с сахарной ватой. Маленький мальчик бежит до соседей От плачущей мамы И пьяного папы.
Крики. Удары ремней. "Говорю, не реви, щенок!" "Я не хотел детей". Удар. Громкий смех. Зевок.
"Ты хочешь собаку, но хуже собаки! Ты получишь ремня, а не торт!". "Россией правят твари во фраке!" По экрану говорят о поднятии МРОТа.
Все люди предатели, ублюдки и враки. Так ему сказал мурлычащий кот. Отец разбил голову по пьяне во мраке, А мать призналась, что боялась аборта.
Папа лишился работы. Мама изменила папе. Папа ударил маму в живот, Стоя в чёрном халате.
Мама лежит в палате, Папа сидит в суде. "Десяти лет ему хватит" - Шепнул прокурор судье.
Тоска и боль. Ему скоро шестнадцать. Ему скоро шестнадцать. Тоска и боль. Мальчишка влюбился и хочет признаться, Что где-то там у него любовь.
Он глядит, а она влечёт, Словно в омут черт. Со своим мечом. А он стоит с мячом, Стесняясь красных щек. Хочет сбежать. Внутри горячо.
Такова любовь, прост её рецепт: Будто в голове вырубают свет. Тот, кто смел, на самом деле слеп, И за это в нём будет тёмный след.
Хруст костей. Его сломал четверг. Просмотр драм, пачки сигарет. Горящий Нотр-Дам под попсовый рэп. Душит, как удав, свой любимый плед.
Кто чувство дал, тот его и взял. Оно потрепало, и причём изрядно. Ты уже признался? На самом деле зря. Нулевой пациент? Нулевой заряд.
То, что сгорело, когда-то сияло. То, что так грело, безнадежно слиняло. Сияние разума, уехать бы в Стяуа В попытках начать жизнь сначала. А сейчас...
Являясь частью культуры с терминологией сучек, С традицией случек, Где человек подчинению приучен, С надеждой на лучшее, В лапы властных пучин, С ненавистью к женщине со стороны мужчин, В обход, закорючками, В наушниках Слушая концерт Booking Machine, Не имея любви к близкому без всяких причин, Идёт нечто Ничто, Что вне эволюций, Часть конструкта, Реформ, конституций, Обученный труду, со страхом к полюции, И к полицейским машинам.
Горло бы всем перегрызть, Поучиться бы приручиться. Страх и ненависть, Народ, убыль и перепись, Недовольство и перекись, За ним уже едут. Поберегись!
В магазине стоит очередь, Пока в Сирии Тараторит автоматная очередь. Пчёлы делают мёд, Пока у пьяной Ленки говорят: "Мой черёд"
Ему уже двадцать. У него есть семья. На столе пустая бутылка, В организме коньяк. Он, как свинья, Вновь невменяем, Желает оставить синяк.
Быть как отец - его страх и дар. Брак скоро лопнет, как воздушный шар. Вновь пьяный угар. Вновь выпускает пар. Удар. Удар. Удар.
Маленький Миша любит Сидней. Маму, папу, и The Walt Disney. Пока мама готовит овсянку, стоя в халате, "Десяти лет ему хватит" - Шепнул прокурор судье.
|