Цветочная поляна блестящих надежд
Забытых в безвременьи разлук, ссор и бед
И где-то там, словно в зыбучих песках
Утонет радуга слез под солнцем в облаках
Разожгем костер, посидим-подождем
Что же станет со страною, устремленной в быль?
И только падать ввысь, плыть супротив течения
А если выделить главное – то есть к сему стремление
Землей не будешь сыт – пойди достань-ка хлеба
Накорми мертвецки белоснежных голубей
И в ком честь и доброта все так же не стары
Лишь для того цветочной поляны дары
Разожгем костер, посидим-подождем
Что же станет со страною, устремленной в быль?
И только падать ввысь, плыть супротив течения
А если выделить главное – то есть к сему стремление
Ломтик заката лоснится внутри твоего бренного тела
Тебе хочется спать, но мешает тому столь пустое бредовое дело
Как познание мира сего сквозь лупу ста миллиграмм диметилтриптамина
Ты не знаешь того, в чем ищешь смысл, рассуждая в углу у камина.
Аромат сомнения, элемент наивности
Сердобольная слеза
Грешные усердия по поимке совести
Доверчивые, ясные глаза
Пусть обещает быть весна долгой, играя ноктюрн на флейте водосточных труб
Несется время, и она стремглав вступает в диссидентов клуб!
Безмятежно опустится в твою ладонь бумажный самолетик, летящий домой
И все так же спокойно ты ему сообщишь -
Это твой дом, оставайся здесь, со мной, навеки!
А меж будет и праведная ночь
Запылают во тьме звезд тусклые огоньки
Средь звуков палой листвы ты обретешь себя вновь
Не факт, что поиски души ординарно легки…
(Благоухание венцов зеленой муравы
Наведет тебя на истинный облик жизни…)
Но вот цветок предательски загнил, замолкло пение птиц, тебя ведущих через окопы, в коих не бывает атеистов, также и под жаром солнца, не казавшегося ранее таким удручающе знойным. И все теперь, кончилася сказка, бытие твое сдобрено красным ядреным перцем, после которого все запахи и вкусы наконец проявятся. Теперь после долгого пребывания в комнате, что казалась столь идеальной альтернативой реальному миру, коего ты и не знал до этого момента; в которой тебя удерживала неистовая паранойя и отрицание нечто иного, кроме как нее – мертва, мертва та комната, и вышел ты из нее на волю, где на горизонте увидел поле… Оно станет для тебя книгой жизни, окровавит не раз, не приласкает и не полюбит. О, да… Вернешься на круги своя мой друг и ты, готовься быть повержен, cest` la vie!
|
