II
Морковия! Ты стоишь незгибаемая и великая тысячи и тысячи лет. Твои земли омывают два океана и десяток морей. Твои пастбища всегда полны разнообразной живностью. Твои пашни всегда приносят животворящие и обильные урожаи. В твоих полноводных и чистых реках много всякой рыбицы. Народы, населяющие тебя, всегда жили дружно и совместно давали отпор любому врагу. Поэтому ты и осталась самой величественной страной.
Но. Похоже это всё уже в прошлом. Что не смог сделать внешний враг за многие тысячи лет, за несколько десятков лет довершают деяния внутренних «друзей» - мздоимство, наушничество, казнокрадство, двурушничество, подкуп, растление, лихоимство, продажа в рабство своих де'виц и вьюношей. Крамола захватила всю Морковию. Извет нынче правит балом. Что ни боярин, то обязательно лихоимец. Куда же подевались честные, справедливые и праведные? Где Боги твои - Морковия? Где защитники твои - Морковия? Что ли згинули все, оставив простой люд на растерзание?
Ветер колыхал лапы голубых елей, и в свете луны, отбрасывая танцующие тени на стёкла окон, они создавали на стене комнаты чудные' фигуры, похожие на невиданных зверей и птиц. Они как-будто явились сюда из стародавней старины. Вот змей-Горыныч уже приготовился изрыгнуть клубы' адского пламени, от которого не удастся увернуться. Вот птица Феникс с опалённым крылом, только-только возгоревшая и ожидающая возрождения. Вот самая могущественная птица Могол, прилетевшая на зов своих птенцов. Вот птица Сирин, присевшая на ветку и изготовившаяся околдовать своим сладострастным голосом всех, кто ненароком ступил в её владения.
Празднество прошло на высшем уровне. Шампанское лилось рекой, как и тогда, двадцать лет назад, когда он, Посадник, только взошёл на престол, бывший трон царей Морковских. И где они? Згинули все, остались одни, ничего не значащие воспоминания.
Были и пляски вокруг семисвечника сугубо мужской кампанией, хотя это действо ему не очень нравилось. Стороннему наблюдателю это показалось бы актом шабаша - вдрызг пьяные степенные дядьки, многие из которых убелены сединой, а очень многие до такой степени пропитаны салом, что оно, свисая с животов на их чресла, образовывало
подобие такой-вот наживотной манишки, которая при каждом их подскоке порхала, как чудовищно мясистая бабочка, скакали, кто парами, кто небольшой толпой вокруг постамента, на котором испускали свои фимиамные дымки, вьющиеся прямо к Мурляндскому Богу, свечи. «Богатыри», так сказать, Морковского умственного фронта. И, это элита нынешней Морковии? Понятно где находится их ум. Но, без них никак, как раз такие сейчас и нужны. Мурляндцам они нравятся до поры до времени.
И отказаться от этого чисто мужского танца было нельзя. Он был их талисманом, родовым, тотемным. Девочкам сюда ход был закрыт. Табу. Иначе кто может предсказать, чем это закончится. Хорошо ещё холопы не видят этой конвульсивной оргии.
Нелицеприятные думы опять назойливо стучались в черепную коробочку Посадника. В последнее время это стало повторяться с завидным постоянством.
«Что это со мной? Кто изгаляется надо мной в этот прекрасный вечер? Кто напустил на меня всю эту ворожбу и морок? Предки? Зов крови? Нет, я не Морковец, я другого племени-роду. Морковия должна сгинуть. Я истинный Мурляндиец» - Посадник Пукин нервно ходил по своему огромному кабинету. Торжество в честь его двадцатилетнего сидения на престоле закончилось более двух часов назад, но отойти ко сну он до сих пор так и не смог. Перед его глазами мелькали сказочные звери и птицы, и каждый напоминал ему о каком-то ранее прожитом времени, словно говоря ему, что он сделал что-то не так.
«Да, это добром не закончится. Пора, наверное, и честь знать, а то не ровен час и сметут. И Мурляндийцы не помогут. И чёрная гвардия не спасёт. Где же я прокололся? Вроде всё всегда просчитывал по несколько раз, прислушивался к советам Благонаинадёжнейшего Наблюдателя, да некоторых сопартийцев, самых надёжных и давних друзей. Сколько они вместе прокрутили, казалось бы, самых безнадёжных дел. Несть им числа. И всё проходило как по маслу, хотя он не был ещё таким деловым и хватким. Тогда он был сосунком, учился у всяких умных дельцов, да и не гнушался подчас и их подсказками. А сейчас? Сейчас он уже матёрый, не тот, кем был лет двадцать назад, когда только-только примерял на себя престол Посадника и многих ляпсусов уже не совершает. А в тот раз, когда он только взошёл на престол Посадника, конечно, оплошал, растерялся. Ну, никак не ожидал он, что Мурляндцы потопят сторожевой фрегат Морковии, да ещё и в Морковских водах. Да, задрожали тогда у него коленки и поджилки, и всё тело пробил подленький озноб. Не поехал он на тризну Морковских ушкуйников, только вскользь бросил своему окружению - «ну, утонула лодья, видать прохудилась во время шторма». А что он мог ещё сделать-то? Не охаять же своих, Мурляндцев, которые доверили ему трон Посадника. Холопы, конечно, пороптали, но не злобливо, пожурили вполголоса. Видать подумали про него, что молодой, неопытный в таких перипетиях. Пришлось затем идти на уступки холопам, наказывать своих людей, да делать холопам послабления, чтобы не догадались об его истинной цели. Обошлось в тот раз. Обошлось ещё много раз за годы его правления. Ведь холопы думали всегда, что это не он, Посадник, виноват во всех напастях, нахлынувших на них, как цунами. Посадник хоть и сидит на троне и издаёт указы, но он ведь один, за всем усмотреть не может. Это думные бояре во всём виноваты, не проследили, не уследили, да и сами под шумок хапнули лишка из казны. Но сейчас совсем другое дело, что-то подсказывает, что всё изменилось. Даже воздух стал менее прозрачным, и ветер привнёс в него совсем другие и непонятные нотки предостережений. И хотя сейчас, на всех главных постах его, Посадника люди, нужно быть вдвойне осторожным. Морковия изменяется. Не опоздать бы» - Посадник взглянул на портрет Благонаинадёжнейшего Наблюдателя, и ему показалось, что тот подмигнул ему одобряюще.
Ему послышалось? Или ветер гуляет по главному Морковскому посадничеству и заставляет вздрагивать массивные дубовые двери? Нет, явно кто-то негромко стучит в дверь. Посадник никого не хотел видеть, а тем более рассматривать в данный момент какие-нибудь вопросы, касаемые государства. Но, подумал он, а вдруг весточку принесли из Мурляндского королевства, и не торопясь двинулся к большой и необъятной дубовой двери. Дверь необыкновенно легко распахнулась. Посадник давно распорядился, чтобы все двери в посадничестве отворялись при его приближении к ним. С его-то маленьким росточком открывать вручную эти ворота ему не доставляло удовольствия.
На пороге стоял Арлаз Лерб, Благонаинадёжнейший Наблюдатель и негласный нирвав Посадника Пукина, его душепокровитель. Сходство с портретом, висящим над креслом Посадника было умопомрачительным.
Одеяние Арлаз Лерба подчёркивало его независимый ни от кого в Морковии, да и не только, самодостаточный и вольный тип небожителя очень древних, почти-что синих кровей: чёрная, шёлковая «тапока», фалды которой свисали сзади почти до коленного изгиба, и которая благодаря его высокому статусу надевалась им каждый день; под «тапокой» белая накрахмаленная сорочка со стоячим воротником с загнутыми углами; на шее повязан чёрный шёлковый галстук; поверх сорочки - белый пикейный жилет, застёгнутый на все три пуговицы; чёрные брюки из смеси кашемира и шёлка; на ногах - цельнокроенные чёрные оксфорды из кожи парагвайского каймана, так и говорящие, что их хозяин, внешне ничем не отличающийся от миловидного богатенького предпринимателя, совсем не безобидный простачок, а умеющий сдерживать свои эмоции в любых ситуациях - очень опасный и жестокий хищник; чёрная шляпа с широкими полями как всегда покрывала его голову; хитрющий, улыбчивый взгляд, как-бы убаюкивал собеседника и незаметно терялся в жиденькой чёрной с проседью кучерявящейся бородке. В нагрудном кармане «тапоки» отсутствовал носовой платок, так как он не сочетался с орденом Моси Наипервейше Названого, всегда присутствовавшем на груди Арлаз Лербы.
«Мой Господин, зачем Вы себя утруждаете, я бы сам к Вам пришёл по Вашему первому зову» - Посадник Пукин, поклоном пригласил Арлаз Лербу войти.
Наедине с Арлаз Лербом Посадник Пукин всегда соблюдал субординацию. Это там, в коридорах власти или на вечеринках Посадник изображал из себя чуть ли не владетеля всей Вселенной, от одного только взгляда которого начинали трепетать поджилки у любого из губернаторского, боярского или депутатского корпуса. А здесь он, под хитрым, проникающим в самые отдалённые уголки его Души взглядом, становился сам собой: маленьким, плюгавеньким и беззащитным человечком, одним из достоинств которого было подобострастное исполнение всех желаний этого, поистине всемогущего покровителя.
«Вы, мой любезный, не очень ли на широкую ногу справили свой юбилей? Нужно быть более осмотрительным и проницательным. Не все в вашем Морковском посадничестве так лояльны вашей власти, как вам бы хотелось. Конечно, нужно отдать вам должное, многих гоев вам удалось приструнить, некоторых даже привести под ваши знамёна, а во главе оппозиций поставить своих людей. Но, это ещё не окончательная победа и многие ещё не доверяют вашей власти. Да, вы сумели ложным патриотизмом заинтересовать многих сомневающихся, но это лишь полдела. И я начинаю подумывать, что у вас иссякла фантазия, а у вашего так называемого истеблишмента пропал всякий здравый смысл. Ну, скажите, как понимать всякого рода неприличные высказывания в сторону гоев. Они пока ещё - сила. Нужно быть поосторожней. Хорошо, что казна и все недра в ваших руках, но ещё не полностью подавлен дух этой толпы. А вы, любезный обещали привести всю эту братию к нашим стопам законопослушными, чтящими и соблюдающими только наши, Мурляндские законы. Кое-кому может не понравиться ваше самолюбование, хотя я, как ваш духовный отец, делаю всё, от меня зависящее, чтобы убедить Мурляндийские элиты в вашем здравом уме» - Арлаз Лерба дошёл до кресла Посадника, стоявшего под его портретом и присел, закинув ногу на ногу.
Теперь на Посадника смотрели четыре ухмыляющихся глаза, и от их взора невозможно было укрыться. Посадника, как тогда, двадцать лет назад, пробрал озноб, никак он не мог привыкнуть к этому взгляду.
«И какого ... я согласился быть Посадником? Гулял бы сейчас по Мурляндиям себе спокойненько. Попивал бы возле тёплых южных морей какое-нибудь «Шато д’Икем» или «Шато Лафит», или на крайний случай бургундское «Конти». Дак нет же, захотелось быть наивеличайшим освободителем как Педро 1 или тот, чьё имя наши люди не произносят вслух, чтобы на них не перешло проклятие предков. А он то был несокрушим, как скала, как железный столб. Но, наши люди и его сковырнули» - шальные мысли так и шныряли по оставшимся извилинам Посадника Пукина, ничуть не заботясь о возложенной на него великой миссии.
«Вы можете быть спокойным за народ Морковии, он уже, в своей основной массе не способен к какому-нибудь внятному сопротивлению» - Посадник Пукин отделяя слова от своих мыслей, горделиво подбоченясь, передавал собирательный образ, как он думал, всего подвластного ему народа - «За два с лишним десятка лет созданная Вами партия напустила столько сладостного тумана в их мозги, что они не скоро придут в себя. Им ещё нужно прокормить не только себя, но и своих заморышей. А, это в наше время не каждому под силу. Так что большинство только и думает, как бы заработать на лишний кусок хлеба. Им сейчас не до революций. Вся казна и все активы в руках Мурляндской элиты, как Вы правильно заметили. Ну, а кто вздумает хаять нашу власть, тот будет там, где ходят только белые медведи. Полиция и суды наблюдают за очень строптивыми».
Арлаз Лерба поменял расположение ног: - «Вы, любезный, всё равно утихомирьте на время своё окружение, а то разглагольствуют кто во что горазд. Кто кидает ляпсусы в правительство небольших Мурляндских анклавов, кто вообще презрительно высказывается о народе Морковии. Поверьте мне, ещё не пришло время для этого. Вот провернём еще один маленький кунштюк, и можете быть свободным от всяческих обязательств, неосторожно данных своим гоям».
«Что Вы ещё придумали? Я и так лишился некоторых своих верных сподвижников».
«Они сами в этом виновны. Не нужно брать столько, сколько не можешь унести. Всему своё время. Лишь злят своими необдуманными действиями гоев. Сейчас нужно быть вдвойне осторожным».
«Дак мы с моим кагалом и так растянули это действо уж на двадцать лет. Сколько ждать то можно. Когда Мурляндийцы будут считать нас своими? Почти всего лишили народы Морковии, всё и вся под нами. А мир Мурляндйский, как был далеко, так ближе и не стал. В полмира вложили наши кровные, а нам что за это, невзрачная дачка на дальних берегах?».
«Полмира в наших руках. Полмира платят нам дань за всякие придуманные хлопокосы. Башковитые всё же наши люди, во всех Мурляндских правительствах имеются. А в Морковии, так всюду наши люди. И недопонимают остальные гойские людишки, что осталось им совсем немножко, чтобы перестать думать, что они живут в своей стране. Мор уже идёт семимильными шагами и его очень трудно остановить. А, они к тому же всё ещё доверчивые, ну прям дети малые. Всё думают, что ими правят люди из их круга. Тут в кого ни ткни, в кого ни плюнь - однозначно Мурляндиец. Вон возьми того же Мундеева. Какой нахрен он Мундеев, да у него на роже написано печатными буквами - МУНДЕЛЬ. А людишки всё чего то ждут. Да, нету здесь, в Морковии уже ничего ихнего. Всё отписано и закреплено за Мурляндийцами» - всегда выдержанный Арлаз Лерба так эмоционально закончил свой монолог, что воздух, наэлектризованный его яростной речью поднял дыбом скудную растительность на голове Посадника - «Ну, а чтобы гои не возмущались в открытую сильно часто, наши умные головы придумали, как на всё здесь происходящее напустить туману. Вы, мой любезный послушник, сейчас сами оцените эту задумку. И так, мы приводим в действо механизм, посредством которого холопы сами себя будут ставить в стойло. А мы будем только умело направлять их в нужную сторону».
«Интересно, это как же они сами себя будут ..... Что это за новая метода?» - Посадник в недоумении почесал себя за ухом.
«По миру пошёл гулять неизвестный и очень опасный вирус. Усекаешь? Введёшь для холопов масочный режим, и санитарное расстояние чтобы между собой соблюдали. Запретишь всякие сборища или кампании больше одного человека. Кто нарушит - в кандалы».
«Это как же, в кандалы? А бояре, а чёрная гвардия? А други мои? С этим как быть?»
«Они все наблюдают за соблюдением вводимых новых правил, так что эти законы их не коснутся».
«Умно и хитро. Так, это значит нужно ввести режим ЧС по всей Морковии. А где деньги на эти мероприятия? И как это воспримет народ Морковии?»
«Вы, мой любезный, во-первых, вводите не режим ЧС, а что-нибудь этакое неопределённое, чтобы гои и не скумекали сразу, а во- вторых не самостоятельно, не своим указом вводите. Перекиньте это на своих бояр и генерал-губернаторов, и тогда при любом раскладе, вы как-бы и не при делах, и резервы изыскивать не нужно. А все убытки спишите на опасный вирус. И переправите сколько нужно в свои Мурляндские резиденции, народишко доверчивый, сразу не поймёт. А как поймёт, всё окончательно и потеряет».
«Вы, святой отец, очень хорошо это придумали. А как вирус-то обозвать, чтобы холопы поверили?»
«Назовите его как-нибудь позабористей и позвонче, а главное распустите слух по всей Морковии, что этот вирус один из древнейших, а потому и очень опасный, и не щадит никого. Вы же знаете, что паника и стресс это двигатель бизнеса, нашего с вами бизнеса. И подключите средства массовой информации».
«Да, да, да, очень древний, и очень, очень опасный, для холопов разумеется ... А назовём мы его - царским. Нет, пусть думают, что его нам подбросили из Мурляндии. Точно, и назовём мы его - королевским вирусом, сокращённо - ковир. Кстати, можно его и к демографии привязать. Помереть-то может очень много людишек, особенно пожилого возраста. Вирус-то королевский, он королей не жалует, а простому народу дак просто на роду написано от него сгинуть» - Посадник, от пришедшей к нему умной мысли, впервые за весь этот вечер позволил себе улыбнуться, а про себя подумал - «Да, большие перспективы открывает перед ним этот фортель, а если ещё всё пойдёт по нами намеченному пути, то это сулит очень и очень приличные выгоды. Королевский вирус пройдётся по всей Морковии, не останется ни одной семьи, конечно холопской, где он не похозяйничает на славу. И, когда все холопы будут в великом отчаянии, и возопят, и обратятся лично к нему, как к сыну Бога, с просьбой остановить всеми силами этот кошмар, он, Посадник, встанет во главе этой борьбы, и направит свои элиты во все места, объятые вирусом, и выйдет из этой «кровопролитной» схватки победителем, и вот тогда ... Тогда не нужно будет отчитываться перед холопами за казну, в которой уже давным-давно нет ни гроша. Можно будет оправдать убыль населения, которая за последние годы всё увеличивается, и не помогает даже растущий из года в год приток эмигрантов. Можно оправдать всё: и геноцид холопов, рассказывая им байки, что иначе было нельзя; и разрушение заводов, потому как они являлись главным рассадником всяческих вирусов; и исчезновение сёл и деревень, потому как во время эпидемий нужно в первую очередь спасать молодое поколение; и вырубку лесов и тайги для создания санитарного кордона. Да что там, можно оправдать всё, что может прийти в голову в дальнейшем. А всё плохое забудется. Всё забудется, и холопы простят всякие так называемые его неловкие упущения. Он станет величайшим избавителем Народа от вирусной напасти. И тогда уже никто, ... никто не посмеет усомниться в его величии, и холопы сами вознесут его к трону, пожизненному, и будут умолять его забыть все их прегрешения, простить их за все их выступления и забастовки. И будут кричать ему во след - да здравствует на веки вечные наш избавитель. И он, конечно ... смилостивится, снизойдёт к холопам, ... но с одной маленькой оговорочкой - чтобы всё сделанное им впредь воспринималось как посланное самим Богом».
«Вот на этом и порешим. И всё-таки умерьте пыл на время своему окружению» - Арлаз Лерба поднялся с кресла - «Я думаю, мы с вами свершим ещё немало славных дел. А пока отдыхайте, и набирайтесь сил. А людишки пусть поварятся наедине с вирусом в собственном соку».
Посадник, всё ещё млеющий от своих очень приятных дум, проводил дорого гостя и своего нирвава до двери - «мой господин, мы сей же час отдадим все необходимые распоряжения» - и поклонившись, добавил - «как хорошо иметь такого уважаемого и безупречно знающего своё дело наставника».
«Отныне всё пойдёт только по намеченному нирвавом пути. Никаких отклонений» - в кои веки Посадник, ложась в постель со счастливой улыбкой, не думал о всяческих вредных и разрушающих его систему коллизиях - «Я великий, ... я второй ... после королевы всей Мурляндии» - и эта мысль его убаюкивала.
|
