Его провожали на долгие сроки,
бойца — добровольца Двадцатого года.
Он пел свои песни о странах далёких,
про тигров, Гренаду, сражаясь в походах.
Хочу понимать жизни бурной нюансы,
услышать морей мелодичное пенье,
да только финансы поют мне романсы,
союз заключив с моей сладостной ленью.
Я в жизни ни разу не дрался в таверне,
не пил из стакана холодное виски.
С красавицей стройной не буду, наверно,
смотреть на закаты с холмов Сан-Франциско.
Рукой загрубевшей натягивать парус
боюсь не придётся, кружась в урагане.
Не встретить в Париже угрюмую старость,
не спать беззаботно в дорожном кургане.
Но верю, что скоро, мечтая упорно,
смогу на фрегате под натиском бури,
свой курс проложив на созвездие Овна,
тропической ночью на вахте дежурить.
2019
Поэт-романтик, не ищущий славы
17 июня 1903 года, в бедной семье екатеринославских евреев родился автор «Гренады».
Даже если за всю свою жизнь Светлов написал бы только это единственное стихотворение, его имя всё равно бы вспоминали с восхищением. Это был не просто гениальный поэт, но и интереснейшая личность. А «Гренаде», которую впервые напечатали в «Комсомольской правде» в 1926 году, Михаил Аркадьевич был обязан славой. Все, кто застал эпоху СССР, знали это стихотворение наизусть. Маяковский читал его со сцены, а Марина Цветаева писала из Парижа Пастернаку: «Передай Светлову, что его «Гренада» - мой любимый стих за все эти годы. У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, пусть Есенину мирно спится». Более того, положенные на музыку стихи пели советские лётчики, когда началась война в Испании. Затем её подхватила вся Европа. Позднее, в гитлеровском лагере смерти «Маутхаузене» эта песня стала гимном заключённых.
Парадоксально, но ни слава, ни деньги никогда не интересовали поэта. Его жизнь состояла из противоречащих событий. Он был одним из первых одержимых комсомольцев, но был исключён из организации. Верил в идеалы революции, но никогда не вступал в партию. Его преследовали за симпатии к троцкистам, он был «невыездным», годами его не печатали и не упоминали критики. Но, несмотря ни на что, Светлов был полон любви к стране, людям и поэзии.
Голодное детство
В своей ранней автобиографии Михаил Светлов (настоящая фамилия - Шейнкман) иронически писал: «Я, Михаил Аркадьевич Светлов, родился в 1903 году 17 июня в Екатеринославе. Отец - буржуа, мелкий, даже очень мелкий. Он собирал 10 знакомых евреев и создавал «Акционерное общество». Акционерное общество покупало пуд гнилых груш и распродавало его по фунтам. Разница между расходом и приходом шла на моё образование».
И ещё любил рассказывать: «В детстве я учился у меламеда. Платили ему пять рублей. И вдруг отец узнал, что в соседнем местечке берут три. Он пришёл к меламеду и сказал: «Хорошо, пять так пять. Но за эти деньги обучи его русской грамоте». - Так я и стал, - заключал Светлов, - русским писателем».
С ранних лет Светлов много читал. Впрочем, книги в бедной еврейской семье появлялись довольно оригинальным способом. Мать Михаила, Рахиль Шейнкман, славилась на весь Екатеринослав своими жареными семечками. Однажды муж принёс в дом целый мешок сочинений классиков. Стоило это добро 1 рубль 60 копеек. Но книги предназначались не для сына, из них Рахиль крутила кулёчки для продажи семечек. Однако маленький Миша настоял на том, что на кульки книги пойдут только после того, как он их прочтёт.
А когда прочёл - немедленно засел за написание собственного романа. Работа заняла два часа. Своё творчество - две с половиной страницы, исписанных крупным почерком, - юный писатель представил сестре. Слушать пришлось недолго: на третьей странице главная героиня умерла.
Путь поэта
Затем Михаил взялся за стихосложение. Его первое стихотворение было опубликовано в газете, когда ему было 14 лет. На полученный гонорар мальчишка купил буханку белого хлеба, чтобы семья могла вволю его наесться. Это было так непривычно, что запомнилось на всю жизнь.
Светлов окончил начальное городское училище. В 16 лет он уже занимал должность главного редактора журнала «Юный пролетарий» и заведовал отделом печати Днепропетровского губкома комсомола. К сожалению, из-за Первой мировой войны и Октябрьской революции продолжить образование будущему поэту не удалось. В 1919 году он одним из первых вступает в комсомол, а через год - в Красную Армию добровольцем-стрелком 1-го Екатеринославского территориального полка и в течение нескольких месяцев участвует в боях.
В 1922 году Светлов переехал в Москву. Там он учится на рабфаке, затем на литературном факультете 1-го МГУ (1927-1928), в Высшем литературно-художественном институте им. В. Брюсова. Один за другим выходят сборники его стихов, в которых центральное место занимает героика и романтика гражданской войны. В 1926-м о нём благодаря «Гренаде» узнаёт вся страна. Имя Светлова стало легендарным - молодёжь увидела в нём того, кто живёт с нею на одной волне, с той же жаждой героизма и чувством высокой гражданственности. Через два года поэта исключают из комсомола за «троцкизм».
В 1935 году Светлов пишет ещё один шедевр - стихотворение «Каховка». Ставшее песней, оно пользовалось в то время огромной популярностью. «Песню о Каховке» пела вся страна, особенно молодёжь. Многие не знали автора слов, считая песню народной, а это верный признак бессмертия.
Признанный в конце 30-х лирический поэт Светлов обращается к драматургии. Но в отличие от стихотворений, первая же его пьеса «Глубокая провинция», рассказывавшая о личной жизни колхозников, получила резкую критику. Несколько последующих не были ни опубликованы, ни поставлены на сцене. Лишь «Двадцать лет спустя», которая была поставлена в 1941-м, долгое время не сходила со сцен советских театров.
Писательница, литературовед, ученица и друг поэта Лидия Борисовна Лебединская вспоминала о Михаиле Аркадьевиче Светлове: «Очень внимательно кто-то наверху наблюдал за Светловым. В 37-м году его вызвали на Лубянку и предложили… стучать. Светлов, естественно, отказался. Он говорил, что не знал, выйдет ли оттуда. В 1939 году было всеобщее награждение писателей. Светлов не получил никакого ордена. Тогда появилась поговорка Светлова, что «оборотная сторона медали - не дали».
В годы Второй мировой войны Светлов работал корреспондентом газеты «Красная звезда», был награждён двумя орденами Красной Звезды, медалями. Военным корреспондентом он дошёл до самого Берлина. Известнейшим стихотворением военных лет стало произведение «Итальянец».
Вечный бессребреник
В личной жизни Михаила Светлова, как пишут различные источники, были три любимые женщины, но женат он был дважды. Первую супругу звали Елена, она работала у Светлова машинисткой. Они развелись в 1936 году. Со второй женой - Родам Амирэджиби, сестрой грузинского писателя Чабуа Амирэджиби, Михаил Аркадьевич познакомился в 1938 году. Грузинская красавица была в составе делегации, встречавшейся со Сталиным. Девушка должна была преподнести «отцу народов» дары с Родины, однако в последний момент всплыли «нехорошие» факты из её биографии: княжеское происхождение, репрессированный отец. По Красной площади Родам всё же прошлась, но вот к Сталину её не подпустили. Зато удивительной красоты девушку с царским именем заметил поэт. В 1939-м у пары родился сын Александр (Сандро), который стал сценаристом и режиссёром. Сама Родам работала ассистентом режиссёра, занимала должность преподавателя во ВГИКе и писала сценарии. Её рисовали художники, она позировала известному скульптору Константину Топуридзе, мужу Рины Зелёной, для статуи «Грузия» фонтана «Дружба народов». Впрочем, удержать такую красавицу Светлов не смог, она ушла от него и вышла замуж за физика Бруно Понтекорво.
Всю свою жизнь Михаил Светлов старался находиться в тени своей славы, не любил помпезности, не искал богатств, печатал на старенькой печатной машинке. Любил людей, не делил их ни по статусу, ни по национальности, и делился с ними заработанным. Зимой мог ходить в осеннем пальто и лёгких ботинках. Тем временем созывал в гости «на пирожки» всех лифтёрш дома вместе с семьями.
Когда он в последний раз лежал в больнице, гонорар, присылаемый из разных издательств, горкой лежал на тумбочке... У всех, кто приходил к нему, Михаил Аркадьевич спрашивал: «Тебе нужны деньги? Возьми. Отдавать не нужно».
У этого человека была внутренняя независимость и безупречный вкус. Он ко всему относился с юмором и долей здравой иронии. Шутил даже о своей болезни. Находясь в больнице, однажды он попросил Лидию Лебединскую принести ему пива. «А рак у меня уже свой есть!» - сказал Светлов.
Светлов скончался от рака лёгких в 1964 году в Москве. Через три года ему присудили единственную профессиональную награду - Ленинскую премию. Посмертно.
Ирина Руденко
Михаил Светлов. Как жил и творил поэт со светлым псевдонимом?
Усердно изучая древо изящной словесности, я с удивлением обнаружила, что круг тем, о которых я могла бы написать и — самое главное! — о которых мне было бы увлекательно писать, стремительно сужается. Самое главное качество пишущего человека — выносливость. Надо, чтобы жизнь пропитала тебя как губку, но не измочалила, закалила, но не ожесточила, не лишила надежды. Только тогда можно что-то сказать людям, и слова твои не будут мертвы или безнадёжны.
«Писать надо так, чтобы между строчками был огонь», — говорил Сэлинджер. Это так.
Писательство, даже любительское, отравляет кровь, насыщает её кислородом творческого жара и… «пальцы тянутся к перу, перо к бумаге». Писательство — схима, животворный огонь Прометея. А для человека самое главное — сделать что-то для других и знать, что дар его нужен.
Моё имя в переводе с испанского Llama — пламя, свет, сияние. Не знаю, какое наитие осенило моего дорогого папу, но он точно угадал с именем. Говорят, темперамент человека ярче всего проявляется в музыке. Возможно, поэтому, до сих пор некоторые из ныне здравствующих моих родственников вспоминают, с каким воодушевлением я исполняла светловскую «Гренаду».
О, это было зрелище! Четырёхлетняя, с непокорными кудряшками, с горящими глазами, я скандировала, отбивая такт рукой и особенно упирая на «р»!
Пр-р-рощайте, родные, пр-р-рощайте, друзья! Гренада, Гренада, Гр-р-ренада моя!
Ах, Михаил Аркадьевич Светлов! Не от этих ли р-р-раскатистых «р», заглушающих звук маминого пианино, от дробной магии Ваших слов, от огненного их полёта (Ах! И звезды под ногами!) мой внутренний мятеж, протест против смирения и обыденности, и, главное, против скуки, от которой, как известно, один шаг до жестокости?!
Мы мчались, мечтая,
Постичь поскорей
Грамматику боя,
Язык батарей.
Восход подымался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.
Не от этих ли завораживающих строк моя, неясная тогда ещё тяга к Испании, к тем самым «лимоном и лавром» облитым ночам, к колдовским стихам Лорки, что вошли в мою жизнь чуть позже, ко всему тому, что зовётся мечтой. Да, пусть сорок раз её назовут придуманной, оторванной от жизни, книжной, пусть она таковой и будет, но ведь на то и мечта, чтобы к ней тянуться и чтобы была она недостижимой!
И за этим сметающим вихрем «Гренады», ярким, на едином дыхании живущим текстом, незримо стоял маленький тщедушный человек с характерным прищуром глаз и грустной улыбкой на тонких губах. Михаил Светлов. Хороший человек. Большой поэт.
Его именем называли улицы и пароходы. Его боготворили студенты и друзья. А он оставался прежним — уважаемым, но не высокомерным, простым, но не фамильярным. Любил человека, лелея его; возвышал, но проявлял деликатность и милосердие к его слабостям. Редкий дар по нынешним временам — любить человека. Не человечество — о, это тоже трудно, невыносимо трудно! Честь и хвала тем, кто любит человечество, радеет за него. Но отдельного человека с его слабостями, заблуждениями, дурным настроением и капризами — любить куда труднее. Человечество — всё же общее понятие, а вот отдельный человек — это уже тонкая стезя, целый мир в нём, и надо быть очень осторожным, чтобы не разбить его.
О каждом писателе, да и о каждом человеке, можно, пожалуй, сказать что-то определяющее основную черту их личности и творчества. Ну вот с какими определениями мы чаще всего сталкиваемся? Навскидку (проверяла специально!): Пушкин — бессмертный; Лермонтов — мрачный, трагичный; Толстой — великий; Чехов — грустный, сумеречный; Маяковский — громоподобный; Есенин — нежный; Ахматова — царственная; Цветаева — страстная; Паустовский — романтичный; Блок — возвышенный. И т. д. Это конечно, утрировано. Талант слишком масштабен, чтобы определять его одной строкой. И всё же, если бы можно было одним словом определить меру таланта и личности М. Светлова, то это слово было бы — «доброжелательность».
Как это ценно и дорого, чтобы рядом с человеком было тепло и надёжно, чтобы кто-то постоянно и неизменно желал нам добра. Не просто на словах, как клише поздравительной открытки. А тихо и бескорыстно горел за нас сердцем, каждый день ведя незаметную, но стойкую борьбу с равнодушием, чёрствостью, чванством. Помните: «Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если мы гореть не будем — кто же здесь разгонит тьму?»
Михаил Светлов (наст. фамилия Шейнкман), автор бессмертной «Гренады», «Каховки», «Итальянца» и многих других замечательных произведений, родился 17 июня 1903 года в Екатеринославе, в бедной еврейской семье. Вовсе не был баловнем судьбы и не рос беспечным юношей. Может быть, поэтому он, с особенной трепетной влюблённостью воспевая молодёжь, говорил, что для молодёжи главное — «влюблённость в бой, — когда Родина в опасности, влюблённость в труд при создании нового мира, влюблённость в девушку с мечтой сделать её спутницей всей своей жизни и, наконец, влюблённость в поэзию и искусство, которые ты тоже никогда не покинешь».
Это был по-настоящему светлый (ох, говорящий псевдоним он взял себе!) и добрый человек, в любую минуту готовый прийти навстречу и помощь другому, не задумываясь отдать не лишнее, а последнее.
Все ювелирные магазины — они твои,
Все дни рожденья, все именины — они твои,
И всех счастливых влюблённых губы — они твои,
И всех военных оркестров трубы — они твои,
Весь этот город, все эти зданья — они твои,
Вся горечь мира и все страданья — они мои.
Это стихотворение как нельзя лучше освещает отношение М. Светлова к человеку. Он готов был отдать другу, возлюбленной всё: радость, смех, песни, счастье. А себе оставлял всю горечь мира и все страданья.
Любовь и интерес к людям вообще, и в частности, к молодёжи, была его жизненным кредо. Поэтому, наверное, он до конца своих дней, несмотря на все физические страдания, оставался молодым. Не зря он писал, что «Предел моих мечтаний, когда-нибудь читатель, наткнувшись на мою книжку стихов, поймёт не только меня, но и время, в которое жил».
В его комнате на стене висел единственный портрет нежно любимого им Маяковского. О Маяковском он говорил всегда с большим уважением, а о его портрете — как о единственной для него ценной вещи, с которой он никогда не расстанется. «Маяковский — это моё прошлое, настоящее и будущее», — говорил он.
Вообще, добрый юмор сопутствовал ему всю жизнь, помогал выживать и не покинул и в последние часы жизни и борьбы со страшной болезнью. Так, например, Светлов считал, «что главный помощник воспитания — юмор». Он говорил, что «свойство всех детей — нарушать установленное». Поэтому он считал, что это нарушение надо показать в смешном виде и продемонстрировать ребёнку, что он в своём нарушении «не столько грешен, сколько смешон». Поэтому, когда его единственный сын Шурик-Сандро (от брака с роскошной Родам Амирэджиби, сестрой известного грузинского писателя Чабуа Амирэджиби) как-то выпил чернила и все были в шоке дома, он спросил: «Ты действительно выпил чернила? Глупо. Если пьёшь чернила, надо закусывать промокашкой».
Вот так — юмор и лукавая усмешка всю жизнь. Давайте смеяться, чтобы не плакать.
Во время войны (хоть он и был освобождён от военной службы) добровольцем ушел на фронт, стал работником военной прессы. Писал очерки, статьи, стихи, корреспонденции. Как-то рассказал об одном эпизоде с неизменной улыбкой…
Однажды получил боевое задание командира. Когда вернулся с задания, командир ему сказал: «Говорят, что был такой огонь, что голову нельзя было поднять?» Я ответил: «Можно было поднять голову, по отдельности».
Светлов воевал на 1-м Белорусском фронте, где, как он говорил, «совершенно непонятным образом взял в плен четырёх немцев». С девятым танковым корпусом дошёл до Берлина.
Рассказывал, как однажды разведчики взяли его с собой в разведку. На обратном пути они попали в артналёт. Светлов вспоминал: «Я нашёл недорытую ямочку. Девять десятых моего туловища было подставлено фашистской артиллерии. Когда огонь утих, я поднялся и пошёл к своим. И вдруг слышу: «Майор! А майор!» Я покорно подошёл. «Это правда, что Вы написали «Каховку»? «Правда». «Как же Вас сюда пускают?» Я был так взволнован, что ушёл, не узнав его имени и фамилии».
Простота, скромность? О, да! Но исключительно не позволял панибратства. Известен один ставший анекдотом случай. Как-то в ЦДЛ к нему подошёл незнакомый начинающий поэт и — то ли от лихости, то ли от смущения (синдром «храброго зайца»!) — стал хлопать Светлова по плечу и развязно называть Мишей. Светлов лучезарно улыбнулся и ответил: «Ну, что вы, молодой человек, со мной так церемонитесь? Называйте меня просто — Михаил Аркадьевич!»
В день своего шестидесятилетия в 1963 году на юбилейном чествовании он сказал: «Хотите, я вам скажу, за что вы меня любите? Вы меня любите за то, что я могу прожить без самого необходимого, но без лишнего не могу. Вы понимаете?»
Прошёл юбилей. Светлов начал болеть. Очень болела нога. Ходил с палочкой, его без конца обследовали.
Откуда бралось его мужество? Разговоры о своём недуге он ещё умел сводить к шутке. Но, увы, болел он давно, терпеливо перенося все немыслимые боли, которыми сопровождалась его болезнь (рак лёгких).
«Зачем, Мишенька, ты куришь? Брось, ведь это вредно тебе», — говорили ему друзья. Это было вскоре после того, как ему удалили опухоль. «Знаете, я решил, если результат анализа будет хороший — брошу. Если нет — зачем лишать себя последнего удовольствия?»
И неистребимая доброжелательность, как яркий луч, горела в нём до конца. Вспоминала одна из его давних знакомых Ю. Язвина: «Как-то ещё до больницы я приехала к нему домой. Парадная дверь была отперта. Поэт сидел согбенный на кровати, опершись на палочку. Рядом с ним был какой-то мужчина. Это оказался точильщик ножей. «Покорми его, — сказал мне Миша. — И возьми в тумбочке деньги и отдай ему, у него трудная жизнь, дома больная жена и дети». Я сделала всё это. Душевная щедрость его, даже в минуты своих нестерпимых болей, была у него необъятная. Для него не существовали никакие ранги. Он просто любил людей».
У Гёте есть замечательное определение путей поэта: «Сначала поэт пишет просто и плохо. Следующий этап, когда он пишет сложно и тоже плохо. И наконец, вершина поэта, когда он пишет просто и хорошо».
А может, это применимо и просто к человеческой жизни? Когда все мы доходим до единственной нашей сияющей вершины, когда живём мы просто и хорошо, радуя других и радуясь сами. Ну просто потому, что иначе уже невозможно.
Светлов говорил: «Некоторая грусть необходима веселью, как молибден стали. Хорошая грусть лучше плохого веселья. Радость не бывает в чистом виде. Настоящая радость — это гибрид прошлого с настоящим. Ничего не пережив, нельзя радоваться». Он писал: «Мне хочется, чтобы после моей смерти кому-нибудь на земле стало грустно. И чтобы этот кто-нибудь снял с полки томик Светлова и, молча, полистал его».
Его не стало 28 сентября 1964 года. Прощание было в его любимом Доме Литераторов. «Что бы ни было, эти стены, как минимум, еще один раз меня увидят. Но увижу ли я их?» (Дом литератора). Юмор и за вечным пределом не оставлял его.
Как люблю тебя я, молодую,
Мне всегда доказывать не лень,
Что закат с зарею не враждуют,
Что у них один и тот же день!
Эти стихи были написаны в апреле 1964 г. за 4 месяца до конца жизни. Какое надо было иметь мужество, какую молодую душу, всю обращённую только к жизни.
Когда-то в «Комсомольской правде» была напечатана статья, в которой Светлов писал, что убеждён в том, что люди после его кончины загрустят. Статья эта кончалась словами: «Не надо мне памятников. Я весь, со своими кровеносными сосудами, хочу всегда быть с людьми, со всем человечеством. Неважно, что это не получилось. Важно, что я хотел этого».
Отряд не заметил
потери бойца
И «Яблочко» песню
допел до конца.
Лишь по небу тихо
сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя.
Новые песни придумала жизнь. Да, новые… «Не до нас ей, жизни торопливой», — верно подметил Блок еще в начале 20-го века. И всё же был такой поэт — Михаил Светлов. И если в нашем мире хоть на грамм прибавилось доброжелательности и любви к людям, то в этом его заслуга, его талант и открытое людям сердце.
В статье с искренней благодарностью использованы воспоминания современников о М. Светлове.
Ляман Багирова
|
