“Вояж, вояж”… пристало, вот, на трассе.
Вчерашний век. Оставь его, не трогай.
Блошиный ряд созвучий – рифмы-стразы
назойливо навязчивы в дороге.
Хотя порядки ныне и не стро́ги,
слова, что спички – не зажгутся дважды.
Какой их казни-пытке ни придашь ты,
вторым огнём не разжигают строки.
Благоволите новому пророку –
да не устать его устам… искавшим –
хотя без проку – слово без порока.
Итак, дорога. Что она подскажет?…
Рули, автобус. Отключаю гаджет.
Колёсный сейнер сорока-узловый
предгорной степью катится с уловом
вполне себе благополучных граждан.
Судьбой отмечен, ясно, здесь не каждый.
Кому-то – мёд… И тот бывает горьким.
Но вот она решила нас однажды
собрать на трассе знойного предгорья,
где жар собрал асфальтовую корку
гармошкой – так, что шофер наш отважный
деталью каждой поминает вашу…
не важно, что… а, впрочем – не в укор нам.
Покорность року – тот родник у корня
кочевника, где утоляет жажду
характер степняка. Судьба же гордо
на трон шофёра села волей вражьей –
над нами княжить. Спорить с парнем ражим –
себе дороже. Сдвинь на окнах шторки
и спи, не доходя с судьбой до торга –
Судьба права, не отрицай – права же.
Соснуть часок – почить слегка в провале
дремоты – снять зубную боль заботы.
Не зря её проклятием прозвали
(и с нею вместе – мытаря работы).
Дорога, созерцание, свобода –
приблизиться к отметке изначальной –
границе между счастьем и печалью.
Дойдёшь – добро, а нет – скорбеть не повод –
не будешь, как иной, разочарован.
Важнее то, что ты в пути и, значит,
уходишь, приближаешься и снова
уходишь, и не дай тебе удачи
дойти – остановиться и, тем паче,
вернуться вспять, поскольку путь, ab ovo,
и есть – и цель, и средство. Ну, а повод
идти – в пути найдётся, не иначе.
Иначе впору отвалиться навзничь
под колесо – зодиакальный обод,
который по надежде дарит нам за
цикличный оборот – затем лишь, что бы
до гроба доживалось людям бодро –
оптимистично – всем печалям на́зло.
Мираж асфальта, вспоротый алмазом
закатного луча. Холстом разорван
однообразный тон степного ворса.
Могучим торсом – слой на слой напластан –
скала у горизонта. Страж дозорный
по краю неотступно ходит – властно
следит за нами: проезжай, не лазь там.
Куражится на фоне бирюзовом –
по светлому контрастно обрисован –
скажите – где мы – на луне, на марсе?
Пустое. Важно то, что мы на марше,
что мы в пути. Степная терракота
уходит постепенно в день вчерашний.
Хочу сойти. Отбросить годы, обувь –
сорвать с цепи судьбы свою особу…
Но как содрать замашки иностранца?
А было время, кто-то голодранцем –
без шапки, босиком, мозоля стопы –
ходил пешком… Ну, где-то автостопом…
Сказать на… хинди: “Подвезите, братцы”?
Отстань же, бес! Опять толкаешь в пропасть?
Ведь это ты – пора бы разобраться! –
народ адамов подсадил на транспорт,
каких резонов здесь ни приспособим.
Народ подушно канул в спячку зомби –
усоп салон, мобилу ставлю на́ спор.
Да я и сам, похоже, в зоне транса.
Остановись… Остановись, автобус!
И, пусть я прежде не сходил с дистанций,
ссади туриста! В поле!… У сардобы –
испить воды из каменной утробы –
из родового чрева азиатов.
Ровесники шумерских зиккуратов –
у идола влаго-обильной торбы
спокон столетий обретались орды –
тохары, массагеты, савроматы,
на запад шли отсюда толпы обров.
И я хочу воспользоваться шансом
упиться тамариска и емшана,
вдохнуть туранских маков дикий опий,
припомнить колкость колосковых копий –
взгляни, не зря в окно мне злаки машут.
Не каждый день даётся шанс, не каждый
подлунный дух отравлен ядом кобры.
В моей душе ожёг его не зажил
и сладко ноет, заставляя доброй
неволей всё искать неясный образ –
сойти с катушек трассы. Что́ бы дальше
там ни случилось – пусть случится. Дал же
мне – Бог? Шайтан? (скорей всего, что Оба) –
заботу – тень преследовать до гроба,
бежать по свету за какой-то блажью –
в степи полынной, поглотившей тропы –
когда отстроен дом и быт налажен.
И всё за тем, что в память въелся влажный
агат под парой крыльев. Рок сурово
преследует иного – дай ребро вы
за серебро – не будет вам поблажки.
А посему сними походный плащ и
сложи с плеча сомнение… в основах.
Приемли лень – что, мой воитель, слаще
для духа? Разве, чарка – от озноба.
Смятенный дух и порождает сноба.
И козни от него идут и казни…
Пейзажи бурой краскою не дразнят –
морока терракоты. Пара колпиц –
волжанки проплывают воздух волглый.
Мои знакомые – столетий за́ сто,
степной язлык* стоял у них. У лога
я сам их и выпутывал из снасти.
Исход и время памяти не застят –
та пара птиц по венам кровью бродит,
кочёвую маркируя породу –
не предадут, не разрешат пропасть ей.
Вот, например, сидит мечтатель праздный –
кропает рифмы – мороси в угоду.
Лицо в ладони – сразу видно: классик,
рисуя Илиады местной контур,
выводит оду… тихой непогоде.
Пейзаж неясен, влажной кистью смазан,
но для него он благостней намаза –
чем дальше, тем роднее год от году.
О стёкла, восклицая, бьются сходу
дождинки. Капли – на последней фазе –
сметает пара щёток – словно кто-то
сметает память – запах, жесты, фразы…
Загадка всё же – человечий разум.
Не угадать – откуда, что берёт он.
Найдёт, закрутит мысле-обороты,
затем отбросит и забудет сразу.
Ну, здравствуй, Степь. Звала меня на царство?
Восток и Запад. Азия с Европой
в пути всегда поговорить горазды.
И вот оно – звучит, “стозёвно-обло”.
И всем понятно, и совсем не злобно,
хотя притом стозёвно-языкасто.
Здесь не в чести треска фискальной касты.
Здесь не молчат под стать сушёной вобле.
Бывают, знаю, во́ поле и вопли,
и курултай лингвистов не указ им.
Когда огонь раздуют глоткой толпы,
его указом сверху не угасишь.
И не спасёшься, укрывая каской
от этих гласных череп твердолобый –
то чудище любого может – опля! –
и слопать – и без соли, и без масла.
Взгляни на этих путиков скуластых.
Судьёй им – трасса. Знаешь, кто здесь собран?
Степную кровь тушует евро-галстук –
аристократ. И тут же рядом – роба.
Но между ними не заметна пропасть –
беседуют и оба явно рады,
что выбрались на волю автострады.
Похоже, стены каменных коробок
их вольный дух бесклассово коробят.
А там, на юте – боевые братья.
Бойцы – взгляни – видать набрали опыт
на подступах какого-то царьграда,
где, не поняв – чего старались ради,
вдвоём прошли одну пустыню Гоби.
И вот, не верят, что и живы оба,
и целы, и везут домой награды.
Теперь води рукой моею, Мастер –
один не справлюсь – без Твоей подмоги.
Предмет достоин кисти богомаза,
что пишет лик – единственный из многих
журнальных лиц красавиц длинноногих.
Взгляни на диво, только краем глаза –
заметил дочь кочевника барласа?
Найдите слог, прошу, степные боги –
меня утопит взгляд её глубокий.
На дно озёр – там ил чернее ба́смы,
там огонёк мерцает одинокой –
тону – тону и вижу, что напрасно –
случайный взгляд скользит по мне бесстрастно –
без ласки, ласки – нет иного слога –
слова мои опутал чёрный локон
и разбросал никчемные по трассе…
25.12.2019
————————————————
*Язлы́к – летняя стоянка кочевников. Гышлы́к – зимняя стоянка (отсюда “кишлак”).
|
