ПОЭМА О ВЕРЕ УДАЛЬЦОВОЙ
Максим Бланк
сокращённая версия
***
1.
Работала она среди людей,
В Московском представительстве «Сааба»
И муж её Мамонов Алексей,
Ей должность дал серьёзного масштаба.
Рекламою заведала она,
Хоть звали её Вера Удальцова.
По телеящику она вела
Историю «Сааба», в Одинцово.
"Сааб" в России мутный пассажир,
И не оценен он простым народом;
Ведь среди кучи импортных машин,
Его можно назвать, только, уродом.
И Удальцова Вера, для гостей,
Расхваливала кожу у салона,
Себя пиаря, среди тех блядей,
Которые собрались в Одинцово.
Меняла она платья весь эфир,
Припудривала носик и брильянты,
И силикон, и кожа "крокодил",
И трусики из страз, и аксельбанты,
Цветы, и бантики, чулки, и макияж
Верёвки, галстуки, балетные пуанты;
Ну вобщем весь свой дамский камуфляж,
И все свои беспечные таланты
Она пускала вход, чтобы эфир,
Смотрело пол страны простого люда.
Ну а, Сааб... Стоял в углу один,
На фоне одинцовского приблуда.
2.
Эфир её был в среду и в четверг.
И рейтинга она не поднимала
Сказал, ей как-то, Саша Агабек,
С лихвою раскатав своё хлебало:
- Ты, Верочка, работаешь давно.
Но мой канал с Саабом заебался.
Я предлагаю сняться, как в кино, -
На заднем он сиденье распластался.
А Вера была честная мадам.
Мамонову она не изменяла.
Ну, только пару раз впускала в храм,
Чтоб душенька девичья не страдала.
А храм её красив был и холён.
Он помнил многих тех, кого любила.
Прошла пора развратных тех времён,
Когда она по мостовой ходила.
Ей сутенёр, Рахманов Магомед,
Всё говорил:
- Верунчик, будь счастливой!
Найту тебе богатый выход в Свет!
И мужа, чтобы был он справедливый.
И вот, нашел Мамонова он ей,
Представив Вере, словно бизнесмена.
Оружие толкал он для людей,
Скупая акции «Сааба» смело.
Мамонов был судим и много раз,
И бизнес он имел в России чёткий;
Сидел в делах конкретно, в свете глаз,
Держа базар в словах, играясь в чётки.
Влюбилась Вера в кровь бандитскую.
И Алексей Мамонов бизнес бросил.
Купил в Москве контору Шведскую.
И акции «Сааба» он им бросил.
И Вере он стихи стал посвящать,
В которых про любовь и про фиалки.
На руку с сердцем стал её толкать,
Ключи ей подарив от иномарки.
Он тысячами розы закупал,
Оранжерею перекрыв барыгам,
Букетами он Веру засыпал;
Мамонова любовь была со сдвигом.
По Верочке ночами он страдал,
Но Мендельсона вальс случился быстро
И брачной ночью Вере он сказал:
- Не ссы, Верунчик, сделаю все чисто.
Потом, за годик, Шведов он прибрал.
Стал первым представителем в России.
И Вере на ТиВи эфир он дал,
Чтобы реклама шла, с её усилием.
3.
И вот, продюсер, Саша Агабек;
От Константина Эрста представитель,
Отдаться предлагает ей, во век,
Забыв про рейтинг, гордости обитель.
- "Ну что ты, Верчик, я ж тебе как брат;
Даю тебе я студию с козлами.
Ну дай разок мне дырку, для услад,
Или с тобой останемся врагами.
Ты знаешь, как я перекрыл эфир
Светлане Заготовкиной, на Первом,
Дала бы мне свой тайный Альтаир;
Вела бы передачу в Доме Белом.
Но не дала свой ласковый Мамай
И рейтинги упали у программы.
А Костя Эрнст сказал ей: "Свет, прощай!
Не плачь! Эфир закрыт. Не нужно драмы!"
- Эфира кнопка у меня вот тут, -
И показал её на своем теле,-
И пусть он мал, но это твой маршрут,
И рейтинги на будущей недели".
Но Вера Удальцова нет, не та,
Что раньше всем давала себя лямзить.
Теперь она Мамонова жена,
Хотя неплохо б снова напроказить.
"Вот раньше бы..." - подумала она.
И оглядела махонькую мышку,
"Как мал он! Боже правый. Я ж, жена
Мамонова, ведь у него там шышка.
Он любит меня, мать его ити,
И я его обязана любить, мля".
- Пошто тебе бы на хер не пойти!?
вскричала на Сашулю та в забытьи.
И Вера, хлопнув дверью, с силою,
Свалила в офис жаловаться мужу.
А муж Мамонов подложил свинью;
Из проститутки выбивал он душу.
Алешенька любил развратных баб;
Всё бегал в поисках распутства с блядством.
Не знал он, что Верунчик, словно раб
Работала на Магомеда, с братством.
4.
Сам Магомед, был богом горных уз.
Воссоздавал диаспору в столице
И сутенёрство нёс он, словно груз,
Мечтая всё любовью вдохновиться.
Поскольку он с рожденья был коряв;
Кудрявая башка и косоглазость,
Стихи любил читать он средь дубрав,
В поэзии любил он несуразность.
Романтиком он был своей души
Всё в даль смотрел, о красоте мечтая.
И за братвы шальные барыши
Приоткрывал он в шлюхах врата рая.
Все верил он в любовь и красоту,
Ваяя светских див из баб колхозных,
Засовывая в тачку, налету,
Бездомных всяких и туберкулёзных.
Бомжих вокзальных, пьянчуру блядвы,
Блондинок и брюнеток длинноногих.
И в них он воплощал свои мечты,
Которые читал в стихах он многих.
Он знал, что лишь поэт, едрёна мать,
О красоте слогает, мля, сонеты.
В которые всем бабам лишь насрать
Им подавай лишь член свой для минета.
Не верят они, суки, в красоту,
Что даровал пиит им на бумаге.
Поэтому ваял он чистоту,
В столичном пригламуренном их мраке;
Сажал на хирургический их стол,
Лепил им силикон, качал в них ботекс
И, сам, было, хотел сменить он пол,
Но братство запретило ему: кодекс.
А Верочку любил как дочку он;
Всё покупал ей кольца и цепочки,
И поднимал на свадьбе первый он
Бокал шампуня, чтоб за счастье дочки.
5.
Жила она с Алёшею семь лет.
В начале хорошо было и страстно.
Не делала Верунчик лишь минет;
Поскольку член огромный несуразно.
В начале, правда, было пару раз.
Да только Веру увезли в больницу.
Порвал, Вере, Мамонов весь анфас.
Ей накачали ботекс за границей.
В Мамонове всё нравилось ей, но
Вот только член его она боялась,
Всё думая: «Огромный ё-моё.
Отрезать бы его… Всего на малость…
Точнее половину откромсать…
Да, что там половинку; можно боле».
И вспоминала, когда на свадьбе мать
Алешина, сказала ей: «О, горе.
Как тяжело с Алешей будет вам.
Вы с ним уже, простите Вера, спали?
Проблемы коли, будут по ночам,
То вы звоните, не стесняйтесь, маме».
Но после свадьбы мама умерла.
Не выдержало сердце у свекрови;
Она всё сожалела, что дала
Свой номер Вере, для излива боли.
Нет мамы, а Мамонов с членом жив.
И ночью Вере снова в бой на танки.
Ведь нужно отрабатывать за джип,
Что подарил ей Леша, для приманки.
6.
Ворвалась Вера к Леше в кабинет,
Чтоб закатить там мерзкую разборку.
Но видно поспешила; в тот момент
Мамонов изменял ей втихомолку.
Сидев на кресле, в офисе своём,
Он воздавал свой член какой-то шлюхе,
С красивейшим оранжевым бельём;
Из магазина «Лу Витон», на юге.
- О, девочка моя, давай быстрей!-
Шептал в экстазе муторном Алёша.
- Хочу, чтоб ты была всегда моей!
А эту сучку, Верку, завтра брошу.
И кончив прямо в ноздри той овце,
Мамонов увидал глазами Веру.
- Ты говорил со шлюхой о конце?
Какую же пригрела я холеру…
Изменой ты мне в душу наплевал.
Не только мне, а женщине России.
Я думала, что ты мне идеал.
А оказался просто; ёбрь сивый».
Взглянув на проститутку и белье,
К которому была не равнодушна,
Она добавила: «Блядина, ё-моё
Бери его себе. Он мне не нужен!»
Мамонов Алексей – столичный лев.
Сказал, что, мол, разводимся мы, Вера.
Не нужен ему дивный её перл,
Когда такие девочки у сквера.
И каждую купить он может враз.
И каждая сработает умело.
А Верены замашки и анфас,
Мешают его длинному размеру.
Забили стрелку с мужем, на развод.
Мамонов всё себе забрал, с лихвою,
Оставив Вере старенький комод,
Машину Мерседес и кустик хвои.
И пистолетом Вере пригрозил,
Сказав, чтоб больше он её не видел.
И в ЗАГСе судьям баксы подарил,
Спросив, мол: - Никого я не обидел?!
7.
Прошли года, как по морю волна;
И Вера Удальцова – теледива,
И рейтинги ей делает страна,
И Ксению Собчак опередила,
И Бентли у Останкино стоит,
И на Рублёвке дом пяти этажный,
И яхта в бухте радости блюдит,
С мулатом шоколадным и вольяжным.
А Саша Агабек - теперь ей зам,
Всё бегает, ей двери открывая.
У Верочке отныне дивный стан;
Пластическая внешность боловская.
Рахманов Магомед, как сутенёр,
Нашёл ей очень властную фигуру;
Теперь, Рахманов в Чечне - прокурор!
А Удальцова – на экране Гуру!
2006
|
