Умнейший человек Рассказ Знал я того Господина довольно хорошо. Он приходил в лавку, чтобы, по-видимому, не страдать от одиночества, выпить чего-нибудь и пропустить по какой-нибудь книжонке. В один славный вечер люд разбежался довольно быстро. По правде говоря, русскому человеку не свойственно столь необычное поведение: любители выпить задерживаются до позднего часа и галдят до умопомрачения. Господин сидел у бара, курил сигарету, и его лицо было наполнено каменных эмоций, которые сопровождал задумчивый вид. Он не выпускал из рук какую-то книгу в кожаном переплете. – Что же там на этих страницах, – чуть видно промямлил я. К сведению, я всегда был любопытным и в подобном случае не мог не поинтересоваться. – Что читаете, Уважаемый? – осмелился я спросить. – Ничего, Уважаемый. Я и читать-то не умею, – ответил господин, повернув голову в мою сторону и соединив кончики пальцев рук возле лица. – Как же не умеете? Вижу вас здесь с разной литературой, а вы вдруг и читать-то не умеете. – Так, Господин. Поздно совсем осмыслил, а смириться не могу – вот и таскаю с собой всякое разное. Я не верил своим ушам, а глазам тем более. Он говорил четкой речью с расстановкой и интеллектом в глазах. Неужто актер. Актер из погорелого театра. – Хочу поведать вам историю моей жизни. Вижу, вы совсем недоверчивы, – спокойным тоном произнес собеседник и принялся истолковывать все свои мысли, которые он воображал перед глазами. – Родился я в небольшом городке, что под Петербургом. В Тихвине. Совсем не помню его, лишь отчасти верхушки церквей, да и только. Кухарка мать и отец рыбак собрали вещи и решили покинуть город. В Пермь поехали, решили так. Мой собеседник вызывал у меня особый, свойственный мне интерес. Он смотрел на свои пальцы и теребил ногти, совсем не нервничая и не переживая. Отнюдь! Лишь в малых перерывах рассказа он опрокидывал стакан с бурбоном, чтобы промочить горло и это было еще занимательней. – Проучился я в школе для мальчиков – таково было решение родителей. Они страстно желали, чтобы я получил хорошее образование. «Ценится» знаете ли. Ну, я и выполнял. Хотел ли? Ответить сложно. Я ведь мал был; думаю, что отдыхать хотелось более. В общем, взялся за ум, разум и грыз гранит науки. Его спокойствие и непринужденность в глазах меня поражали. Но как же, читать он не умеет. Врет все-таки. – И что же далее? Чтению уж научились и книг, небось, на тот момент перечитали уйму, – ждал правды я. – Совсем немного. Он невозмутим. Проходила минута за минутой. Я все слушал и слушал. – Однажды ехал я в транспорте, и мне встретилась старушка в шапке–цилиндре, вещающая активно с расстановкой акцентов, – седая, худощавая. Это была весна. Она улыбалась, рассказывая истории своей жизни, связанные с Пермью. – Когда будет лето, тогда будет Солнце. И обязательно надо знать каждый уголок, – говорила она и выглядывала из-за пассажирского кресла на кондуктора: вправо – скажет слово, влево – скажет слово и так до тех пор, пока не доехала до своей остановки. – Я знаю много удивительного и много интересного. – Помнит, что с ней было в 12 лет. Можно подумать совсем спятила или психически не здорова, но может, всего-навсего разговорчива да вежлива. Экстравертность высшей формы. Знаете ли, а она меня вдохновила. Я понимал, что мне нужно знать так же много. Но не читал я, а думал, что читал, – задумался мой собеседник, и я подлил ему еще. Он пил и смотрел в пустоту. – Вы удивительнейший человек. Что же далее было со старушкой? – спросил я. – Не знаю, Уважаемый. Она вышла, успев при этом поговорить на ходу с разными людьми. Интересная личность. Что же до меня, то я выучился. В университет поступил, да и тоже выучился. Предела родительской гордости не было. А теперь я здесь. Вечера провожу. – Вы знаете. Я многое прочел. Данте и Пушкина, Уайльда и Гюго, Шекспира и Диккенса. И грани этому нет. – Что же, вы знаете несколько языков? – спросил меня собеседник и край губ внезапно запестрил улыбкой. – Нет, ну что же вы, – странный вопрос, подумал я. – Как же прочли тогда? – Перевод, Уважаемый, перевод. – Ну как же. Разве перевод – это само произведение? Потому-то я читать и не умею. Сообразив, что читал все это время переводы, не смог с собою совладать. Ужасно многих языков не знать! Писателя читать хотел, но отнюдь не перевод. Я понял, что он прав. Переводы я читал, а не писателей. Лишь родных своих писателей прочесть я мог. – Ну, Господин, вы подумайте, а я, пожалуй, пойду, – сказал сам Господин. – Благодарю за выпивку и за интерес. Дневник свой вам оставлю. Может быть пригодится. Он улыбнулся в последний раз, поклонился, прижав руку к груди, и вышел. Я потянулся к книжонке и открыл первую страницу. На ней были сказаны следующие слова:
Горделеевский Ф.И. Письма к иностранцам
А на последующих страницах он писал разные письма к разнообразным людям из различных стран. Всего я насчитал десять языков. – Вот удивительно. Полиглот! – прошептал я. – И говорит, что совсем читать он не умеет. Мало все Господину, мало. Интереснейший человек.
|