Как-то в детстве,в преддверии лета,
Пробудил меня плачь,тихий стон,
На коленях стояла,
страдала,без света,
Моя мамка у старых икон.
"О,Святая Мария!
Хоть этого сына,
Помоги мне сберечь от тюрьмы.".
От молитвы и просьбы березка уныла,
Утопая в безумие мглы.
И спросил как-то я свою мамку:
"Что ты плачешь в час беса ночной?",
Отвечала она,мне подправив панамку:
"Это сына не я,домовой.".
Я не видел теперь
ту ночную картину,
Мать молилась за Нас по утрам:
"О,святая Мария!
Хоть этому сыну,
Помоги не пойти по стопам.".
Ну а батя,бухая из кружки,
Уходил в свой запой до бела...
Брат сидел,..я взрослел,
мамка словно старушка,
От болезни и горя слегла.
Я сидел как чумной
подле гроба с иконой,
И в молчании слезы хранил,
Наяву не услышу не плача,
не стона,
Только тех,кто ее хоронил.
Ну,а следом и батя скончался,
Забухал в одиночной тоске.
С Ним и ветер морозный прощался,
Убирая снежок на виске.
Ветер дунул,кричали с охоткой:
"Ну,до встречи,Наш друг-Сирота!".
Не спеша выходил я блатнючей походкой,
Покидая тюрьмы ворота.
И привиделась сразу,как в детстве,картина;
Мать молилась напротив угла;
"О,Святая Мария и третьего сына,
Оберечь от тюрьмы не смогла!".
|
