Июль над городом парил,
и под прицелом судеб
сквозь лет магический кристалл
луч света в лица бил;
и кто-то молча говорил,
что он её не любит,
и кто-то пламенно шептал,
что он её любил.
И это слышали ветра
и общество поэтов,
и это видел дождь ночной
и груша за окном;
и было ясно, что игра
не стоит свеч, но это
не ясно было лишь одной,
заворожённой сном.
А тот, который сон замкнул
и опечатал дверцу,
а после выкинул ключи
в покрытый ряской пруд,
он в летаргический загул
своё направил сердце,
увидев в лезвии свечи,
КАК умирает Брут.
Предать не значит победить,
убить не значит выжить;
наточен памяти клинок,
и в перстне яд шипит.
И дьявол просит угодить:
не видеть и не слышать,
и дарит маковый венок,
и зелием кропит...
В гнилых беспамятных лесах,
в грибных метаморфозах,
в трущобах утренних страстей,
в провалах душ и тел
он выл, качаясь на весах
в любвеобильных позах,
но страх звериный – до костей –
им правил и владел.
И так печален был и тих
июль новорождённый,
и безутешные крыла
дрожали за спиной,
и в разомкнувшейся горсти
кристалл простой и тёмный
лежал, как мёртвая зола
Любови не-земной...
14.08.04
|
