Ты уже не вернёшься сюда: паутиною угол паучок приструнил, приведенье возможно застукать – значит время закончилось психоделических кукол: их зловещий мирок обращён в неподвижную рухлядь.
Над ослепшим окном дивной сказкою ухает филин, да считает ворон кот учёный сверкающим глазом – вечно движется мир, незнакомый с безжизненным штилем, и тебе он открыт и, должно быть, бестактно навязан.
Кто придёт? Кто зайдёт? Иногда с деревянной клюкою поднимается смерть по непрочным ступенькам и слепо заглянув на чердак, как бы жизнью, совсем никакою, наполняет покой своего ненаглядного склепа.
От усопших не веет ничем. Просто глупые куклы. Мир забытых надежд в усыпальницах пыльных коробок. Пусть же пуговки глаз, что поблекли, погасли, потухли, не слезятся во мраке напрасно на собственный порох:
ведь когда-то огонь по стечению всех обстоятельств этих стен возжелает заполнить глухое пространство, или новые въедут жильцы, и потом, убираясь, к черту вынесут то, в чем забытые грёзы роятся –
но твои… но твои – эти вымыслы, чувства, безумства, бесшабашные игры души, с пребываньем – на грани. Кони новых времен по бескрайней пустыне несутся, и святые плетутся вослед со святыми дарами.
Я когда-то сама, оседлав вороного, носилась по лесам и горам; с древним миром себя обручала… И пока ты играла, Хеопс, твой супруг, на папирус назиданье нанес: «перед бегом пройдись для начала».
Время шло. Я не старилась. И вообще не умела изменяться внутри и меняться когда-либо внешне: остаётся всегда безучастным бездушное тело к увяданью листа, к топору – над ветвями черешни…
Что во мне говорило? Что верить и мыслить дерзало? Я инерции все еще внемлю души ненароком. Ты, собою заполнив меня в серых сумерках зала, возносилась над миром, над бренным, над вечным, над Богом,
что во имя таких путешествий – внизу возжигали алтари, обагряя ручьями рыданий и крови: мы играли с тобой. Мы играли, играли, играли, как щенята в саду, как лучи на дряхлеющей кровле…
Вот покинули нас фараоны и дикие тигры - словом бросили здесь увядать, не отправили в угол. Завершай, дорогая, нелепые взрослые игры, возвращайся ко мне: не на тех ты поставила кукол.
|