Горе твое с тобою, словно родные пять. С ним просыпаться утром. С ним отправляться спать. Зря голубеют вены вдаль уходящих рек: горе твое с тобою. Горе твое - навек.
Горы чернеют грозно. Хищник душе помочь мог бы твоей болезной, но дорогую ночь зверь никогда не тронет: ради нечастых встреч мордой на грудь живую он поспешит возлечь…
Ты оседлала горы эти давным-давно. Греет булыжник длани, зная, что в них темно - точно во всех на свете. Известь холодных рук всё простираешь к небу, взгляд устремив на юг…
Каждою клеткой тела, сердцу крича: «сожмись!», ты из себя стремишься выжать земную жизнь, словно из камня – воду. Жаль, откровенных уст камень не станет слушать, ибо внутри он – пуст,
пуст по своей природе в этой бескрайней мгле - где он своей же плотью мертвой прижат к земле - столь переполнен смертью. Так опознать спеши в нём не приметы мира, но - дорогой души -
образ пустого места. Есть на земле места, где ни реки холодной, ни – за углом – куста, где за великим мужем строем гребёт конвой – где неземным богатством будет булыжник твой.
От пустоты немеют пальцы дрожащих рук. От слепоты неверной каждый неверный звук ты принимаешь смело - телом кладясь на твердь, словно пустая тара - за дорогую смерть,
но наступает утро. Горе твое сильно. Правит слепой душою. Правит стопой оно. Но оглядись, попробуй. Шире глаза открой. Ты покорила горы. Стала сама горой.
И усмирила зверя. Реки синее вен! Стены зазря возводишь там, где не нужно стен. Между тобой и миром нет никаких преград. Ты словно в рай попала. Так позабудь про ад.
|