В конце декабря все расшито под белую ткань.
Небо сыплет на землю красиво замерзшую воду.
Год уносится в прошлое, словно олень или лань,
уступая Сегодня в свою очередь новому году.
Приглушенная резкость - во все стороны белый туман.
Сосны вяжут макушками молочное зимнее небо.
Размышления гаснут, оголив безразличие - дань
смысла жизни бессмыслице. Под бессмысленным медленным снегом
по лесопарковой зоне в чем-то черном мужской силуэт
в счастливом будущем мире – правда, не выражая эмоций
по этому поводу - не спешит и наблюдает как снег
осыпает деревья, не превышая лечебную дозу
для живых созерцателей. А мертвым, т.к. их нет
(тех, кто родился в двадцатом) уже трын-трава и метели.
Также смерчи, дожди. Мы лежим, нам тепло, и сосед,
даже если имеется - не постучится ни в стену, ни в двери.
Созерцатель шагает. Календарь не сменили, и год
на исходе, прощается, людям дарит их зимнюю сказку
доставкой памяти - с детства. Силуэт побелел. Белый тон
в себе содержит весь спектр - от красного и далее - красок.
А случись в праздник чудо - мир бы радугой был озарен
разноцветных кристаллов, вдруг раскрывшихся людям - подарком.
Кто-то ждет обязательно - человека. Даже снег - кто-то ждет.
Но в этот раз предостаточно созерцания и зимнего парка.
В мозгах - истина, в сердце - добро. И только лишь красота
не нашла себе места, в телах не сыскала приюта -
разлилась по пространству. Добро себя видит в крестах,
истина - в академиях. И им там, похоже, уютно.
Истина в больших числах, добро на сцене в кровавых бинтах.
Красота стала миром, только без соглашенья рассудка.
Обрела голос в форме поэзии или винта.
Винт опасен - статистика. А словесность становится буквой
в защиту крестов. Снег идет. Белый снег. Неизбывно летит.
Возвращает всех в детство - правда всех, кто в снегу этом вырос.
Век не больше, чем сон. Лес уснул. И медведь в лесу спит.
Медитирует Будда, но и его погружает в сонливость.
И он теряет себя - по барханам и след не найти -
зритель мерзнет в снегах, как актер, по сценарию фильма.
Со стороны себя видит - хотел, но не сможет спасти -
персонаж погибает, просыпается - та же картина
провинциальной зимы. Отмечавшие сто
лет назад новый год - даже те, кого любишь - погибли.
Остались дома, суммы слов, белый снег и пальто,
сохранившие привкус позапрошлого века. Я выбыл
с прошлым веком. Какой удивительный тон
задает ощущение временного. Человек точно знает,
что он есть чья-то копия, что уже много раз до него
кто-то в парке бродил, все не меньше, чем он, понимая.
Капельки на ресницах - растаявший снег, алкоголь,
отсутствие зрителей, воспоминания, ветер.
Если все существует случайно- называться судьбой
может только, чего не отменишь - мое тело как пепел
в дальнейшем, до срока, пока то, что было звездой
не вернется к себе. Свет сплетается в воздухе из тончайших волокон,
как и грубый свет - снег. Как земная и грубая соль.
Кружит белый туман над провинцией одинокой.
А гуляющий может еще хоть до ночи гулять.
И дышать полной грудью, не веря, что можно быть мертвым.
В библиотеке засесть, двадцатого классику взять.
Эти верили в смерть, и они - уже почти стерты
с темной краской из жизни. Но их не придется читать,
ведь в столь позднее время все гос.учрежденья закрыты.
И из темных окошек, словно монгольская рать,
смотрят в будущий мир неживые и стертые лики.
Идентичность любовей, та же временность и та же мигрень.
Где укрылись сто лет? Взгляд сквозь свет - связь волокон - размолота.
Отложим чудо на завтра - не наступивший завтрашний день.
И залезем в берлогу, чтоб под снегом не чувствовать холода.
Капельки на ресницах - через воду дрожащая тень
не имеет границ, преломляется, выглядит тонкой,
теряет владельца. Снегопад переходит в метель.
Кружит белый туман над провинцией одинокой.
|
