Ты уже расписался, наверно.
Стал солиден, вальяжен, смешон.
Мельпомена? Эрато? Эвтерпа?
И вопрос всех вопросов решен...
Взял и умер! Дружище, Я знаю,
Средостенье - не кладбище дней.
Сень-ограда - уютно-резная
И молитвенный холмик камней.
Разгребаю последние листья...
Нет, тебя в них уже не сыскать!
Только гранулы мёртвого тиса,
Только нежной зимы рукоять.
Ты внезапно почувствовал сладость
И сорвавшись упал с колеса.
Кругозор твой теперь - палисадник,
Обозренье - цветы и лоза.
Я, глядишь, воспоследую тоже
За верёвкой... Спасительный круг!
Тут в обед дочеркался до дрожи,
До хлороза разбомбленных рук.
За сто лет расплескался и, знаешь,
Где лежит эта чёртова грань? -
Где уже не царапает Майя
И не шепчет в экстазе "Играй!"
Хромый Бог - неудачник - садовник,
Хризантемы - тычинки - плоды.
Вечность тянется к свету так ровно,
Как с досады тянулся и ты.
В Луна-парке раздолье оркестру:
Наважденье, безумье, кадриль.
Он отдал босоногому детству
Леденящего ужаса пыль. -
Отпустил от себя - не сложилось,
Буриме оказалось пустым.
Одиночества гордая сила
Как вендетта сжигает мосты...
От него-то уже недалёко
До рулеточно-русской муры...
Я нашёл твой последний - пирога
И таинственный абрис горы.
Боль хиреет, Везувий не в силах
Притянуть полнокровья словарь.
Это завтра теперь уже было,
То сегодня - Дедал и Икар...
|
