Он студентом был призван еще до войны, А вернувшись уже никого не застал, Мать, отец и сестра - только память и сны, Кто-то видел их в гетто, ему рассказал.
И встречал его полуразрушенный Минск, Злобным: "жаль, не всех вас еще перебили", Ни кола, ни двора, но на собственный риск, Голодал и учился - не отговорили.
Только память была ему хлебом порой, И во сне он держал на руках три буханки, И спешил поскорей принести их домой, Мать, отец и сестра, принимайте подарки.
Но буханка одна выпадала из рук, Он ее поднимал, а она выпадала, И проснувшись он думал, что может быть вдруг, Кто-то жив и надежда еще не пропала.
Пролетели года, он работал врачом, Жил в Сибири с женой и двумя сыновьями, Поздний вечер, звонок извещает о том, Что подпольщики бывшие как-то узнали.
Рассказали они по прошествии лет, Что живет в польском городе Лодзи сестра, Передали ей в гетто тогда документ, Где не Ханна, а русская, Анна она.
И не знали об этом ни дети, ни муж, Лишь один раз туристкой свиделась с братом, Ну, а сон? Может дело в контакте двух душ?.. Что поведано здесь является фактом.
|